Губит нас потеря смыслов - многие слова стали пустыми. Мысль людей, у которых произошел разрыв смысла и слова, ходит по кругу, не находит выхода и не становится силой. Беда всей оппозиции в том, что не хотели уделить ни минуты "починке смыслов", а кинулись "решать проблемы". И нас не трудно водить за нос, подбрасывая нам маленькие "победы".
Восстановление смысла понятий и устранение противоречий в рассуждениях - кропотливая работа. Идет она трудно и медленно.
Прошел год, как политики с уголовным мышлением спровоцировали последнюю наивную вспышку ярости советских людей, а мировая "демократическая" закулиса санкционировала ритуальный расстрел Дома Советов и горстки защитников советской власти. Речь шла именно о ритуале, ибо политические, экономические и культурные основания советского строя были подорваны еще при Горбачеве, на сессиях Верховного Совета СССР. А отделение от советов исполнительной власти, прежде всего утрата ими контроля над финансами и полицией, означало фактическую их ликвидацию как особого типа государственного устройства. Но умерщвление заклятого врага "демократы" хотели отметить кровавым пиром - они его и устроили. Об оплате счета думать, правда, не хотят. Что ж, проценты подрастут. Бесплатно такие пиры история не отпускает.
Поговорим о себе. И не будем заглядывать в вечность - наши внуки будут поумнее нас. Все больше признаков того, что Запад Россию если и проглотит, то не переварит - ее разжеванные куски прорастут раковыми опухолями. Более сотни миллиардов ворованных долларов уже циркулируют, как яд, по артериям западной экономики. На каждом долларе - слезы и кровь, и такие деньги добра не приносят. Но это утешение слабое - зачем нам горе Запада? Нас еще не довели до такой стадии, чтобы оставить мысли о спасении и думать о мщении.
Почти бесполезно рассуждать и только о сиюминутном моменте, ведь мы уже не в хаосе, проглядывают черты нового, хотя и зыбкого еще, неустойчивого порядка. Любой, кто его отвергает или хочет исправлять, должен выработать линию, позицию на обозримое будущее - если и не идеологию, то хотя бы доктрину своего поведения. Конечно, захватившее власть антисоветское меньшинство номенклатуры не смогло бы осуществить столь обширную и глубокую разрушительную работу, если бы в недрах советского строя зародилась организованная оппозиция. Если бы она дала людям верные понятия, лозунги и программы. Но все структуры СССР оказались неспособны сопротивляться верхушке КПСС. Значит, этот строй был обречен: он продвигал наверх либо людей, склонных к предательству, либо служак, слепо подчиняющихся начальству. Мы можем глубоко уважать личную честность этих служак, но надо же признать, что своей обязанности по защите советского государства они не выполнили. Не будем говорить о партаппарате и даже о КГБ, все действия которого свелись к тому, что он "предупреждал Горбачева" (кстати, было бы интересно сегодня эти предупреждения прочитать).
Трагедия России в том, что и партаппарат, и КГБ, и армия были полны честными людьми, патриотами, безусловно способными отдать свою жизнь за Родину на поле боя. Но самой советской системой в них были заложены качества, блокирующие их способность к действию в сложной обстановке кризиса, особенно в условиях измены высшего руководства. Сознательное изживание этих качеств, снятие психологических блоков - срочная задача всей оппозиции. Это - очень болезненная операция.
Затрону деликатную тему, рискуя вызвать возмущение многих. Но будем честными по отношению к себе: почему в ранг героя нынешнего сопротивления мы возвели генерала Варенникова? Ведь его подвиг - совершенно иного свойства. Подвиг этический, подвиг совести. Он на многие годы задал нам стандарт честности, прозорливости и личного гражданского мужества. Отказавшись от амнистии, он показал, что значит человеческое достоинство и честь офицера - дал высокий пример. Своим образом героя Великой Отечественной он связал ее священный смысл с нарождающимся сегодня сопротивлением, и тем освятил его. Для восстановления национального самосознания это не менее важно, чем доблесть боевая.
Зачем же подвиг личной совести подавать как подвиг генерала-государственника? Не следуем ли мы соблазну подменить для самих себя понятие героизма как действия героизмом помыслов и достоинства? Идя на суд, В.И.Варенников рисковал стать жертвой судебного произвола. Но суть в том, что именно произвола. Ибо на деле никакой вины перед новым режимом за ним не было, адвокат это доказал и обвинитель подтвердил. Он, командующий сухопутными войсками СССР, не предпринял и не мог предпринять никаких действий по защите государства и советского строя. Оппозиционная пресса на все лады это и кричала: за что вы судите наших героев, они же ничего не сделали!
Можно было бы оставить это для истории, но дело в том, что советские стереотипы умело заложены в фундамент основных оппозиционных движений. Унаследованная неспособность к действию привита на ростки нового. В новых условиях начинается второй виток горбачевщины. И возможно это потому, что большинство из нас не желает трезво взглянуть на тяжелую реальность и предпочитает забыть самое недавнее прошлое.
Вот, коммунисты избирают А.И.Лукьянова членом ЦИК КПРФ, высшего руководящего органа партии. Как должен это понимать рядовой коммунист? Ведь в механизме по демонтажу советского строя, созданном группой Горбачева, Лукьянов был, возможно, самым умным и эффективным деятелем. Законы, подрывающие один за другим все устои социализма, он виртуозно протаскивал через пассивное сопротивление "агрессивного большинства" Верховного Совета. Из чего, из каких его дел или обстоятельных заявлений (а он обладает неоценимой информацией об опыте уничтожения СССР) следует, что он действительно стал противником горбачевско-ельцинской программы? Какой будет линия партии, которая делает его своим лидером, этаким умудренным опытом старшим товарищем первого секретаря? Разве эти вопросы не должны возникнуть у человека, готового пойти за КПРФ? И разве не обязан был ЦИК внятно ответить на эти висящие в воздухе вопросы?
Еще более странные вещи происходят с фигурой Руцкого - усилиями основных оппозиционных партий он выдвигается в наши лидеры. Для А.Проханова он уже - воплощение образа русского витязя, защитника Отечества. Почему? Разве он объяснил свои антисоветские "заблуждения", которым следовал как подручный Ельцина? Он посвящен в тайны величайшей в истории провокации августа 1991 г. Колоссальное значение для всех народов СССР (да и для просветления мозгов во всем мире) имело бы сегодня раскрытие этих тайн Руцким, который был в центре событий. Почему же он не скажет, что Ельцин и его окружение знали, что Горбачев не арестован, знали, что ГКЧП не собирается штурмовать "Белый дом"? Не хочет об этом говорить, потому что сам был там? Значит, там и остается.
Но каковы дела после августа, когда он стал сдвигаться к разрыву с Ельциным? Он, занимая огромной важности позицию в государстве, ее совершенно бездарно сдал. Ну, пусть не сумел воспользоваться, но для лидера это непростительно. А дальше - пусть кажется мелочью, но пока она не прояснится, как я могу верить. 3 октября Руцкой с балкона освобожденного от блокады Дома Советов послал массу безоружных людей штурмовать мэрию и Останкино. Я, стоя в этой массе, видел, какое изумление вызвал у нее этот призыв. Зачем штурмовать? Ведь всем было ясно, что сила Верховного Совета - в защите Конституции путем самопожертвования. Люди мерзли у Дома Советов, будучи готовы к тому, что придут вооруженные формирования мятежника Ельцина и их убьют. И надеялись, что ни русская армия, ни русский народ этого не стерпят и потом наведут порядок. Битье стекол в мэрии сразу же лишило Верховный Совет этой правды.
За весь год я ни разу не слышал от Руцкого внятного объяснения: зачем он послал людей на губительную авантюру? Тогда люди пошли из сугубо русской привычки верить командиру и не уклоняться от смерти. Но дальше - еще более важные для меня слова и дела Руцкого. В короткую передышку между залпами по Дому Советов вошла туда группа журналистов, Руцкой пригласил ее в свой кабинет, показал пробоины и с возмущением обратился к прессе: "Смотрите, по мне стреляют из танков! За что? Ведь я же не сделал ни одного выстрела! Взгляните на мой автомат, он в масле" - и он предъявил свой автомат.
Командир, который послал людей на гибель в Останкино и призывал людей "вооружаться, чем могут, и защитить Дом Советов", требует, чтобы по нему не стреляли, и показывает свой личный автомат. Тем самым он, по сути, говорит: стреляйте в тех, у кого на дуле автомата пороховой нагар! Как ни крути, иначе понять невозможно. Командир, независимо от того, есть ли у него вообще автомат, в этих ситуациях говорит: стреляйте в меня, но не троньте рядовых, они исполняли мой приказ! Как же нам дальше себя вести, имея во главе такого "русского витязя"?
Кто-то скажет, что я "лью воду на мельницу", сею рознь в стане оппозиции. Но эти упреки не вяжутся с постоянными заявлениями наших лидеров о том, что Россия в смертельной опасности, что ее уничтожают, что идет "странная" война. И те, кто остался год назад умирать у Дома Советов, считали это не геройством, а действием, соответствующим угрозе, нависшей над страной. Сравнимо ли это по весу с личной обидой? В год смуты люди мечутся, переходят из стана в стан. Нельзя их не принять как товарищей - но почему на должность командуюущего? Мне это кажется странным и тревожным.
Но вернемся к теории. Предположим, избиратели привели к власти блудных сыновей Руцкого и Лукьянова. По каким нотам будут дирижировать обиженные ближайшие помощники Горбачева и Ельцина? Программные установки даже КПРФ, которая должна же была что-то унаследовать от ясности большевиков, приходится выуживать из туманных интервью и "геополитических" статей, как жемчужные зерна. Самое существенное, на мой взгляд, было сказано в недавнем интервью Г.А.Зюганова в "Правде". Из него, по сути, вытекает все остальное. На вопрос о том, что КПРФ отвергает из марксизма-ленинизма, он ответил: революционный подход. Кстати, было бы важно узнать, что еще отвергается - ведь речь идет о фундаментальном направлении философии, политэкономии и социологии. Но рассмотрим то, что было сказано.
Разумеется, газетчики иногда искажают, и сильно, мысль собеседника. Я, например, почти уверен, что точка зрения Зюганова истолкована в газете неверно, но не может же читатель проникнуть в мысли лидера иначе, чем через печатное слово. Во всяком случае, если по такому важному вопросу не последовало опровержения или разъяснения, приходится исходить из текста. Или пусть эта статья послужит открытым вопросом. Но суть даже не в том, кто что сказал, а в самой теоретической проблеме.
Не исключено, что для собеседников в "Правде" революция является синонимом насилия или гражданской войны. Но это прискорбная и опасная подмена понятий. Было множество гражданских войн без революций (мы их свидетели и сегодня), а были и глубокие революции без гражданских войн и насилия (например, буржуазная революция в Японии). Это настолько тривиально, что нечего об этом и спорить. Революция - глубокое изменение за короткий исторический период отношений собственности, политического устройства, идеологической надстройки и социальной структуры общества. Конечно, при любой революции риск социальных конфликтов и вспышек насилия велик, но если революционные силы имеют политическую власть, этот риск можно свести к минимуму, а то и полностью устранить - если есть массовая поддержка.
Что произошло в СССР и России? Антисоциалистическое течение в партноменклатуре, осознав себя как потенциальную буржуазию, получило поддержку Запада и приступило к длительной идеологической и кадровой подготовке антисоветской революции. Были подготовлены и союзники - утопически мыслящая интеллигенция и заинтересованный крупным кушем криминалитет. Сегодня интеллигенция отброшена, как отработавшая ступень ракеты (не будем употреблять обидное сравнение с ненужной грязной тряпкой), а из бандитов формируется новая элита российского общества, вплоть до меценатов.
В 1988 г. эта революция вступила в открытую стадию и была совершенно откровенно декларирована. Об этом говорят и речи Горбачева, и теоретические статьи "прорабов" в академических и партийных журналах. В 1989-91 гг., в период нестабильного равновесия отвергать революционный подход означало защищать и советский строй, и всю систему жизнеобеспечения народа - экономику, науку, здравоохранение. Но сегодня-то положение изменилось радикально! Сегодня отказываться от столь же глубокого восстановления хотя бы равновесия 1991 года - значит узаконить, закрепить на длительный срок криминальный, разрушительный для хозяйства захват и вывоз кусков общенародной собственности. Признать за скромным грузинским аспирантом право контролировать деятельность "Уралмаша". Пойти на "нулевой вариант" - и с нынешнего момента начать "эволюционное" соревнование разных форм собственности. Абсурдные иллюзии.
Очевидно, что в реальной ситуации нынешней России отрицать революционный подход - это совершенно не то же самое, что отрицать, как это делают социал-демократы Запада, революционный способ изменения стабильного, находящегося в равновесии общества, вести в нем подрывную работу. У нас речь идет о революционном (пусть контрреволюционном, хотя это и режет слух) восстановлении жизненно необходимых структур общества. О том, например, чтобы силой власти прекратить насильственное растление детей специально созданной для этого телепродукцией. Уповать на "эволюционное" восстановление после катастрофы - это все равно, что после взрыва на химкомбинате сказать: ну вот, теперь пусть его структуры возрождаются естественным путем.
Такая позиция была бы необъяснимой и потому, что даже сами новые "собственники" еще вовсе не считают свою собственность законной и воевать за нее не собираются. Они будут счастливы удрать с тем, что удалось урвать - это и так составляет баснословные богатства. О такой установке говорит множество фактов - и непрерывный поток капиталов за рубеж, и распродажа основных фондов, и скупка за рубежом домов уже не поштучно, а целыми кварталами и дачными поселками. Конечно, какая-то часть предприимчивых людей пустила пусть и незаконно полученную собственность, но в дело: купили и отремонтировали магазины и мастерские, занялись извозом на грузовиках. Так им надо сказать только спасибо, и "контрреволюция" оппозиции должна их поддержать. Но если криминальная революция будет признана оппозицией как свершившийся и узаконенный факт, то сразу сместится линия фронта в общественном конфликте и неизбежно, пусть и постепенно, возникнет радикальное сопротивление, которое не остановится перед насилием. Вина ляжет и на тех, кто отказался использовать шанс мирной восстановительной революции и на несколько лет задержал формирование сил реального сопротивления. В политической борьбе, как и на фронте, запрещено надевать чужую военную форму.
Сегодня радикальные выразители интересов криминальной буржуазии типа Гайдара охотно идут на контакты с коммунистами с "гуманистической" песенкой: прекратим конфронтацию, найдем те общечеловеческие цели, которые нас объединяют, все мы русские люди и хотим процветания нашей многострадальной Родины! Это - типичная позиция насильника, сделавшего свое дело. Человека ограбили в переулке, убили сына, самого искалечили. Но вот он очнулся, пытается встать, и уже слышны голоса бегущих людей. И тогда грабитель склоняется к окровавленному уху и шепчет: "Оставим конфронтацию! Давай поговорим о тех общечеловеческих целях, которые нас соединяют. Вот, экологическая катастрофа угрожает роду человеческому - что ты об этом думаешь?". И ведь что поразительно - отказаться от такого примирения или намекнуть на "недавнее прошлое" считается верхом бестактности и экстремизма.
Конечно, каждый политик занимает ту позицию, какую считает правильной и втайне знает степень своего геройства. Прекрасно, если мы будем знать реальный спектр сил. Руцкой мне ближе, чем Ельцин, а Лукьянов ближе, чем Шумейко, и при таком выборе я все сделаю, чтобы их поддержать. Но ужасно, если создается искаженный образ - вот тогда гибнут люди в Останкино и протаскиваются антинародные конституции.
И сегодня рядовая и безымянная масса, поминая своих погибших, имеет право задать тем, кто зовет их с балкона, хотя бы самые простые вопросы.
("Пpавда". Октябрь 1994 г.)
Ловушки языка
В выборной кампании молодая партия быстро формирует себя - кадры, идеологию, образ в глазах населения. Весь организм партии в движении и раздумьях, получает и переваривает огромный объем информации, закаляющие удары противников. Этот процесс не менее важен, чем результат - кресла в Думе.
КПРФ построила свой образ на отказе от революционного подхода. Аргумент ясен: этот подход чреват риском насилия, а в стране, насыщенной оружием и опасными производствами, оно ведет к катастрофе. Довод слаб: революционные изменения вовсе не обязательно ведут к насилию - это показал даже опыт СССР последних лет. А главное, риск насилия при продолжении курса реформ гоpаздо больше, чем при pеволюционной смене этого курса.
Эта смена касается собственности. Вряд ли кто-то сомневается: расхватав ее куски, номенклатурно-преступные группы парализовали хозяйство. В обозримом будущем запустить его они не смогут. Вопрос уже не в праве, не в справедливости, не в экономической эффективности, а в жизнеобеспечении страны и населения. Ситуация уже сейчас чрезвычайна. Она намного хуже того, что люди представляют себе исходя из уровня потребления - идет проедание остатков производственного капитала и погружение в пучину долга, а это лишь ненадолго может оттянуть встречу со страшной реальностью.
Все партии режима, разумеется, вообще не касаются вопроса собственности - она и распределяется тайно. КПРФ тоже решила четко вопрос не ставить. Видимо, тактика. Но ведь людям, ведшим кампанию, приходилось отвечать на этот вопрос. Как понять такую установку КПРФ: "Пугать сегодня людей новым переделом собственности и сопутствующими ему потрясению - верх политического лицемерия и цинизма"? В чем цинизм С.Филатова, который "пугал"? КПРФ не собирается, приди она к власти, отменять акты о раздаче пакетов акций крупных предприятий? Или она это будет делать, но сумеет избежать потрясений? Слова Филатова совершенно ясны, нам же надо давать столь же ясный ответ.
А следующее заявление объяснить еще труднее: "Мы, как политическая партия, выражающая интересы трудящихся, к тому и стремимся, чтобы неизбежное прошло мирно для подавляющего большинства населения, чтобы оно не оказалось втянутым в чуждую их интересам кровавую разборку мафиозных кланов". Что КПРФ считает неизбежным? Можно понять, что преступную приватизацию и ее второй этап - передел пакетов акций. Видимо, речь не идет о законной отмене раздачи заводов - эту отмену уж никак не назвать "мафиозной разборкой", тем более чуждой нашим интересам. Была ли в истории партия, цель которой - не дать массам втянуться в борьбу по вопросу о собственности, важнейшему вопросу политики? Объясните мне, уважаемые лидеры, как я должен был трактовать такие предвыборные заявления? Ведь я, бывало, за день выступал перед двумя-тремя аудиториями.
Очень трудно выяснить отношение КПРФ к приватизации. На этот вопрос обычно отвечают двояко. 1) "Приватизация по-Чубайсу - это никакая не приватизация, а воровство. Вот во Франции...". Иными словами, мы не против, но делать надо солидно, как во Франции. 2) "Если приватизированный завод нормально работает, так и пусть - мы только помогать таким хозяевам будем".
Оба ответа, при всей их уклончивости, не отрицают приватизации крупных предприятий в принципе, хотя в ней - суть смены социального строя. И потом, если какие-то заводы нормально работают - зачем же менять курс реформ? Надо помогать режиму, тогда и другие заводы заработают - вот что логически следует из этих ответов. А ведь реальность в том, что никакие заводы нормально не работают. Мутации отдельных предприятий с приспособлением их к хаосу - не норма. Разве нормально, что "Запсиб", используя недра и воздух, мускулы и ум России, почти целиком работает на заграницу? И при этом едва может прокормить своих рабочих. Это терпимо лишь как аварийная мера, для спасения производства.
Нередко, ратуя за госсектор, опять приводят в пример Запад: "в Италии госсектор такой-то, во Франции такой-то". А причем здесь Запад? Ведь те же ссылки на Запад в устах демократов мы признали ложными. Разве создаваемый по схеме МВФ экономический комплекс хоть чем-то напоминает Францию? Нет, из РФ делают "дополняющую" периферическую экономику - особый тип. Но даже если предположить, что каким-то чудом РФ сумеет имитировать Францию - это и есть цель КПРФ? Это же цель Гайдара. Или все дело в том, что Гайдар плохо повел дело, наделал ошибок?
Отношение КПРФ к принципу реформы очень трудно определить из-за того, что в выступлениях оно часто подменяется отношением к исполнению. Выступления изобилуют такими терминами: "бездарные правители", "нет четкой программы", "вороватые чиновники". На встрече в Академии наук член ЦИК КПРФ депутат В.С.Шевелуха дал такую оценку: "режим Ельцина опрометчиво отнесся к науке, без сильной науки нет великой державы". То есть, товарищ Ельцин недопонял роли науки как непосредственной производительной силы. Нехорошо! Подзабыл основы общественных наук.
Встречи с избирателями, широкие опросы показали, что основная масса народа имеет гораздо более четкую и жесткую оценку: не бездарные правители, у которых все из рук валится, а хищная, сознательная и хорошо организованная антинациональная сила. Такое расхождение в оценках между базой и идеологами партии кажется несущественным, когда партия в оппозиции и слаба, но может создать большие проблемы, когда на партию ложится ответственность. Ведь у того оврага, по которому мы катимся в пропасть, уже высокие стенки. Прыжок должен быть виртуозным, с полной координацией движений. Думаю, метафоpа Зюганова (Россия как витязь на pаспутье тpех доpог) очень пpиукpашивает действительность. Такой свободы выбоpа мы уже не имеем.
Пока что люди успокаивают себя: туманная фразеология идеологов - тактическая маска, чтобы не отпугнуть Борового и Клинтона. Конечно, начальству виднее. Хотя, по-моему, в политике действуют интересы, а не обман. Обмануть можно только своих. Кроме того, мышление инерционно, и быстро заменить туманные формулы на верные в критический момент не удастся. Это - долгий процесс.
Есть и другое объяснение. Зачем, мол, вообще прыгать на стенки оврага. Овладеем потоком и начнем подмывать стенки - мало-помалу свернем на путь спасения. Говоря по-ученому, станем на этот период социал-демократами: "движение - все, цель - ничто!". К этой же мысли пришел свергнутый Горбачев. Конечно, социал-демократы всегда приятнее правых, не говоря уж о криминальной диктатуре. И на Западе социал-демократы - единственная политическая сила, несущая благо трудящимся. Коммунисты нужны лишь для "контроля слева" и как сила, которая станет необходимой при том грядущем кризисе, который все на Западе предчувствуют. Коммунисты у власти сегодня на Западе никому не нужны - Запад как цивилизация от солидарности отказался.
Значит ли это, что социал-демократия может решить наши проблемы? Я считаю, что нет. Кое-кто полагает, что она имела на это какой-то шанс в благополучный период Брежнева, но этот шанс загубил Горбачев. Однако я думаю, что и тогда она этого шанса не имела, и любой социал-демократ привел бы к тому же итогу, что и Горбачев (хотя в личном плане такого "русского Альенде" больше в истории человечества не найдешь).
Различие между социал-демократией и коммунизмом - фундаментальная проблема, и она заслуживает отдельного разговора. К сожалению, в условиях постоянного стpесса наши политики pавнодушны к этим вопpосам. Считается, что можно "инженеpным" способом компоновать хоpошую политику, беpя что-то от социал-демокpатов, что-то от коммунистов. Я считаю, что КПРФ - паpтия типичных коммунистов, потому она и имеет шанс выpасти в основную силу. "Демокpаты" сегодня много делают, чтобы пpедставить ее паpтией социал-демокpатов, совместимых с куpсом pефоpм. ТВ назойливо показывает встpечи Зюганова с банкиpами и амеpиканскими капиталистами - но никогда с pабочими или шахтеpами. Если удастся создать такой обpаз и тем самым отоpвать КПРФ от поддеpжки массы населения, а потом pаздуть обpаз какой-то малой паpтии как "настоящей коммунистической", то оппозиция надолго потеpяет стеpжень, и вылезать из овpага будем ценой большой кpови.
("Пpавда". Декабрь 1995 г.)
На выборах в Думу КПРФ одолела некоторую вершину. С нее можно двинуться выше и выше, а можно и покатиться вниз. Пока что партию подталкивала "снизу" страшная реальность демократии с лицом Черномырдина. Теперь этого мало, людей интересуют и содержательные утверждения. Хочется понять, что стоит за словами на знамени. Что, например, значит "народовластие"? После выборов Г.Селезнев заявил, что КПРФ - "за парламентскую республику". Как это понимать? Значит, долой советскую власть?
Я не агитирую за советы, я даже не уверен, что их сегодня можно восстановить, мне просто странно, что такие заявления делают походя. Ведь парламент и советы - два типа власти, лежащие на разных траекториях цивилизации, за ними тысячи лет истории. За одним - римский Сенат, борьба партий, тори и виги, дуализм западного мышления. За другим - вече, соборы, сельские сходы, холизм (чувство единства бытия) Византии.
Вспомним, что писал Чаянов: "Развитие государственных форм идет не логическим, а историческим путем. Наш режим есть режим советский, режим крестьянских советов. В крестьянской среде режим этот в своей основе уже существовал задолго до октября 1917 года в системе управления кооперативными организациями". Мы исторически переросли советский тип власти и можем "перепрыгнуть" к парламенту? Может быть, но это - вовсе не тривиальное утверждение. Но я подозреваю, что Селезнев, которого я люблю как прямого и открытого человека, просто ни о чем таком и не думал. Какая, мол, разница - советы, парламент. Главное, Ельцин надоел.
Но этот случай я взял для затравки, как совсем уж очевидный. А сказать хочу о вещи посложнее, которую за тридцать лет так вбили всем в голову, что и спорить почти безнадежно. А надо. Речь - об уравниловке. КПРФ не раз заявляла, что то общество, к которому она зовет, будет свободно от уравниловки. В предвыборной платформе это доведено до крайности: "Кто не работает, тот пусть и не ест".
Отметим противоречие: признается смешанная экономика - и тут же отрицается. Ведь если частная собственность, то законен доход на капитал, а не только по труду. А на этот доход можно есть в три горла, не работая. Чему же верить, какому пункту?
Важнее, что отказ в еде - это устранение права на жизнь. Тот, кто не работает (отвергнут рынком труда), должен умереть - вот смысл этого лозунга при отступлении к рынку. А это есть и отказ от социализма даже в версии социал-демократов, ибо они говорят: каждый пусть ест - и добиваются пособий по безработице.
Как же это получилось? А просто вырвали красивый лозунг из исторического контекста. В Евангелии эта формула означала пророческий запрет на рынок рабочей силы, потому-то капитализм мог возникнуть лишь на волне Реформации. Пролетарии вновь подняли этот лозунг уже как отрицание дохода на капитал. А когда мы отступаем, сдавая одну позицию за другой, лозунг становится оружием капитала.
Что означает принцип "оплаты по труду" (без уравниловки)? Капитализм в чистом, "диком" виде. Его обуздание достигается лишь наложением условия: "От каждого - по способности". Это и есть социализм, устранение рынка рабочей силы. Если же мы, проиграв битву, утрачиваем это условие, то главным прибежищем остатков социальной справедливости остается именно уравниловка - распределение не только по труду, а и по едокам.
Давайте разделим две вещи: образ идеального будущего, к которому зовут разные партии, и нынешний этап острого кризиса, который мы должны пережить. Посмотрим, что означает "кто не работает, тот не ест" сегодня. Означает немедленную голодную смерть десятков миллионов человек. Сегодня в РФ десять миллионов явных и тридцать миллионов "скрытых" безработных. Они и их дети живы только потому, что получают "не по труду", а на уравнительной основе. По сути, рабочие парализованных заводов получают не деньги, а карточки - ибо все они покупают один и тот же набор продуктов и благ, обеспечивающий выживание. У всех он настолько одинаков, что эти "зарплаты" можно было бы заменить талонами.
Как ни парадоксально звучит, но при том, что прослойка "новых русских" гребет немыслимые доходы, основная масса населения живет гораздо более уравнительно, чем при советском строе - почти в условиях военного коммунизма. Уравниловка- условие биологического выживания, и правительство не решается ее сломать. И хочется, и колется. Два года грозят применить закон о банкротстве - закрыть заводы, которые, не производя, подкармливают людей. Боятся и Черномырдин, и Чубайс. А Гайдар счастлив, что улизнул. А что значат все эти угрозы "продолжить реформы"? Ведь, кажется, все получили - чего же еще? Да вот этого - слома уравниловки. Перехода к рынку рабочей силы, которого нет как нет.
Таким образом, об устранении уравниловки на этапе кризиса и речи быть не может в программе левой партии. Сегодня лозунг противоположный: каждый человек в России имеет право есть; никто не должен умереть с голоду!
А что же с образом будущего? Здесь доведенное до логического конца устранение уравниловки - бессмыслица, распад любого общества. Не будем уж о Швеции или ФРГ, возьмем страну самого чистого капитализма - США. Здесь каждый едок, хоть в негритянском гетто, хоть в особняке Рокфеллера, на абсолютно уравнительной основе получает ежегодно 300 долларов в виде субсидий на продовольствие. В виде благ от науки, финансируемой государством, каждый американец в среднем получает по 500 долл. в год, и т.д. Более того, крайний неолиберал Фридман предлагает даже платить каждому американцу, чьи доходы не достигают некоторого минимума, "отрицательный налог" - доплачивать до этого минимума. И в этом нет ни капли социализма, просто забота о сохранности общества.
Если же говорить о социально ориентированном капитализме, то здесь уравнительная компонента просто огромна. И это - Запад, где индивидуализм охраняется, как зеница ока. Об Азии и говорить нечего, здесь капитализм вырос на основе общинности, и уравниловка использовалась как фактор экономического роста и спасения от Запада. Это - не только Тайвань или Корея, но и самая "западная" страна, Япония.
А что же Россия? Здесь - община христианская, и уравниловка заложена в подсознание, в корень цивилизации. Здесь "право на жизнь" всегда рассматривалось как естественное право. Потому-то русские сохранились в империи Чингис-хана, а потом органично овладели этой империей и стали Россией - до Тихого океана. Вспомним Марко Поло. Что поразило его, европейца-рыночника, в этой империи? Вот свидетельства XIII века: "Делал государь вот что: случалось ему ехать по дороге и заметить домишко между двух высоких и красивых домов; тотчас же спрашивал он, почему домишко такой невзрачный; отвечали ему, что маленький домик бедного человека и не может он построить иного дома; приказывал тут же государь, чтобы перестроили домишко таким же красивым и высоким, как и те два, что рядом с ним".
Или еще: "Поистине, когда великий государь знает, что хлеба много и он дешев, то приказывает накупить его многое множество и ссыпать в большую житницу; чтобы хлеб не испортился года три-четыре, приказывает его хорошенько беречь. Случится недостача хлеба, и поднимется он в цене, тогда великий государь выпускает свой хлеб вот так: если мера пшеницы продается за бизант, за ту же цену он дает четыре. Хлеба выпускает столько, что всем хватает, всякому он дается и у всякого его вдоволь. Так-то великий государь заботится, чтобы народ его дорого за хлеб не платил; и делается это всюду, где он царствует". Когда мы читали Марко Поло в детстве, на такие главы не обращали внимание - этот образ действий казался естественным. Но ведь здесь еще социализмом и не пахнет - это еще Чингис-хан.
За социализм, причем с большой долей общинности, мы можем взять советский строй. КПРФ в будущем обещает перенести из него все лучшее. А уравниловку - выкинуть. И что же останется? Да ничего. Уравниловка и была корнем советского строя. На ней мы провели индустриализацию, на ней устояли в войне, на ней вышли в Космос. Только благодаря уравниловке люди согласились отсрочить получение "по труду" и скопить средства на все эти прорывы.
А как это было обосновано? Почему на это соглашались "сильные"? Почему это было не благотворительностью, а правом? Потому, что был общественный договор о собственности. Она была общенародной. Значит, каждый член народа получал с нее "доход с капитала", а не по труду. Это и было экономической основой солидарности. Все это подкреплялось и культурой: делом чести было потрудиться для общества. Антропологи узнали удивительную вещь: во всех общинных цивилизациях самые сильные и ловкие работали больше, а ели меньше, чем остальные, особенно слабые. Это было доблестью и оплачивалось любовью племени. Совсем наоборот, нежели при рынке.
И ведь в России это сохранилось, так глубоко, что мы этого даже не замечаем! В "Новом мире" была повесть Рыбаса о том, как вводился НЭП на шахтах Донбасса. Против "хозрасчета" выступали самые сильные забойщики - те, кто как раз должен был выиграть от ликвидации уравниловки. А когда реформу провели, именно самые сильные шахтеры умерли от голода - они старались поддержать слабых. Рыбас даже привел список умерших с одной шахты. А вспомните фильм "Место встречи изменить нельзя". Там бандит спасает своего бывшего командира Шарапова за то, что он "не ел свой офицерский доппаек под одеялом, а делил его поровну с солдатами". Подумайте, насколько уравнительным должно было быть мышление, если офицер, съедавший дополнительные крохи пищи, считался выродком. Если он это и делал, то тайком, под одеялом! А ведь эта добавка была не только законной, но и разумной, она хоть немного компенсировала перегрузки офицера. И ведь сценарий - либералов Вайнеров! Даже они не заметили, что написали.
Что эту глубинную суть России, на которой и привился наш социализм, хотят сломать Гайдар с Чубайсом - понятно. Но почему это обещает КПРФ? Может, партии приходится следовать за мнением трудящихся? Да нет, в предчувствии реформы это мнение стало жестко уравнительным. В октябpе 1989 года на вопpос "Считаете ли вы спpаведливым нынешнее pаспpеделение доходов в нашем обществе?" 52,8 пpоц. ответили "не спpаведливо", а 44,7 пpоц. - "не совсем спpаведливо". Что же считали неспpаведливым 98 пpоц. жителей СССР? Hевыносимую уpавниловку? Совсем наобоpот - люди считали pаспpеделение недостаточно уpавнительным. 84,5 пpоц. считали, что "госудаpство должно пpедоставлять больше льгот людям с низкими доходами" и 84,2 пpоц. считали, что "госудаpство должно гаpантиpовать каждому доход не ниже пpожиточного минимума". Hо это и есть четкая уpавнительная пpогpамма.
Сколько благ распределялось у нас через уравниловку? Минимум. Уровень потребления людей с низкими доходами был действительно минимальным - на грани допустимого. Равенство в потреблении, которое якобы нас губило - ложь, сознательно вбитая в наш мозг.
В 1989 году люди с доходом до 75 руб в месяц потребляли мяса и рыбы почти в 4 раза меньше, чем люди с доходом свыше 200 руб. Пусть политики скажут не туманно об уравниловке вообще, а прямо: они-де считают, что потребление людей с низкими доходами надо было снизить, а то они объедали справных работников. И если они придут к власти, обещают и эту скромную уравниловку искоренить: пусть люди с низкими доходами в будущем едят в десять раз меньше мяса, чем "средний класс" - так справедливее. Да такого не осмелится сказать никакая Хакамада.
В чем же дело? Ведь антиуравнительные обещания КПРФ противоречат всей ее идеологии - идее справедливости, типу нашей цивилизации и даже массовому общественному мнению. Зачем же эти декларации? Думаю, это - обычная ловушка, в которую завел нас ловкий противник. Стремясь сломать уравнительный принцип как хребет нашего социализма, противник представил его ложным понятием. Уравниловка - это, мол, когда хороший токарь получает столько же, сколько лентяй и неумеха. Фундаментальная вещь подменена дефектом сугубо организационным, совсем другого уровня. Никакого отношения к общественному строю, к конкурентному или солидарному типу жизни этот дефект не имеет. Над его искоренением в США бьются так же, как и в СССР, с теми же трудностями и неудачами. Это - вообще другая проблема. В этом вопросе А.Яковлев нас просто перехитрил, подсунул фальшивку так ловко, что, стреляя в нее, мы ранили себя в грудь.
("Пpавда". Декабрь 1995 г.)
В письмах читателей по итогам президентских выборов 1996 г. звучит одна тема, которую наконец-то надо поднять гласно. Первой причиной поражения коммунистов многие считают недоверие людей к верхушке КПРФ - тем, кто маячит за Зюгановым. Поэтому результаты выборов в Думу ("голосование за программу") были намного лучше для оппозиции.
Понятно, что когда партия в периоде становления, с критикой надо быть очень осторожным. Но совсем-то без нее тоже нельзя. Примечательно, что из стана противников серьезной критики КПРФ не раздается - никакого гласного анализа промахов и неувязок. Только мягко помогающая ругань. Что же до писем читателей, то у меня вызывает просто уважение и восхищение - настолько их критика ответственна, настолько взвешено каждое слово, точно расставлены акценты. Какая благодатная и заботливая могла бы быть опора партии. Сколько талантливых мыслителей и идеологических работников. Постараюсь хоть я что-то донести через газету.
Суммируя, можно сказать, что люди видят две явные причины сомневаться в президенте от КПРФ. Первая - что КПРФ, будь она у власти, воспроизведет образ КПСС (только труба пониже и дым пожиже). А этот образ, чего греха таить, людям опротивел. Как вспомнишь эти тупые никчемные морды, которые обузой повисли на шее у общества - бр-р! И они совершенно закономерно вырастили Ельцина - он полный и законченный, с детских ногтей, продукт КПСС. Так уж лучше иметь его в чистом виде, с открытым забралом (я с этим не согласен, но не все же такие циники, как я).
Ссылки на Жукова и Гагарина, тезис о "двух партиях" в КПСС не убеждает, КПСС дегенерировала как институт, как система, никакой "второй партии" внутри нее не было - были миллионы честных людей, которые ухитрялись с системой сосуществовать и ее гадости частично нейтрализовать. Но это было непросто, и последнюю гадость предотвратить не удалось именно потому, что не было "второй партии". Читатель пишет: "Дело не только в том, что безобразничали "верхи", "низы" тоже не отставали - в партию принимали за преданность начальству, т.е. всю шушеру, и простые люди прекрасно это видели. Поэтому при слове "коммунист" сразу возникал образ жадного проходимца".
Когда КПРФ только-только поднималась, Зюганов сказал очень важную и обнадеживающую вещь: нам надо разобраться, каким образом КПСС стала партией, в которой путь наверх был открыт как раз проходимцам и будущим предателям. Все ждали, когда же произойдет этот разбор. По нему можно было бы судить, устранила ли КПРФ в самой себе эти причины. Но после тех слов - молчок. Не только никакого анализа, но и сама проблема снята с повестки дня, как будто ее и не было. Это вызвало большое разочарование.
Конечно, проблема эта очень сложная, на многие вопросы нет ответа, но надо было бы сами эти вопросы поставить, не уходить от них. Одно дело, когда видишь, что проблема мучает, что идет поиск решений, а другое дело, когда подозреваешь, что неприятный вопрос стараются не поднимать, чтобы о нем позабыли. Не позабудут.
К счастью, на местах, в райкомах номенклатурные стереотипы в основном изжиты, и это очень радует граждан. Но относительно московской верхушки у людей "с мест" такой уверенности, насколько можно судить по письмам, нет. Иными словами, своим стилем поведения руководство КПРФ не доказало, что ему удалось порвать пуповину, соединявшую его с номенклатурным сословием КПСС. Те, кому доводилось бывать в Думе, тоже отмечают: в крыле фракции КПРФ все стало, как в хорошие добрые времена, только "дым пожиже" - не как в ЦК, а как в обкоме.
Образ обновленной партии, действительно партии Жукова и Гагарина, сам собой не возникнет просто от декларации. Его надо создавать мыслью, словом и делом. К выборам 1996 г. это еще не удалось. Куда пойдет дальше, увидим.
Вторая причина, которую отмечают читатели, еще более веская. Многих людей грызут сомнения - а хочет ли действительно верхушка КПРФ создать "партию Жукова"? Или, спекулируя этим именем и образом советского прошлого, хочет "въехать" на спине избирателей в нынешний режим в качестве солидной оппозиционной парламентской партии, которой власть тайком отдает кусок пирога?
На бытовом уровне, когда ведешь агитацию "от человека к человеку", встречается такое вульгарное объяснение: "В КПРФ собралась та часть номенклатуры, которая не пристроилась к власти. Так она решила пристроиться к оппозиции. Победят на выборах - поменяются местами, будут кормиться по очереди". Если выражаться не так вульгарно, то это - суть устойчивой на Западе двухпартийной демократии, причем одна из партий выступает под левыми лозунгами. Это - социал-демократы разных оттенков. Руководство КПРФ никогда четко не высказало своего отношения к этой системе, а во многих случаях отзывалось о ней с симпатией: "Мы долго в своей политической истории пытались лететь на одном левом крыле. Из этого ничего хорошего не вышло. Теперь оно перебито. А на одном крыле, как известно, далеко не улетишь". Дайте, мол, отрастить левое крыло, и будем махать вместе, вот и ладушки. Красивая метафора, и смысл понятен (непонятна только оценка советского периода. Что значит "ничего хорошего не вышло"? И кто у нас был "левым" - Сталин, Хрущев, Брежнев?). Так что абсурдными "вульгарные подозрения" не назовешь, социал-демократический соблазн не отметается в КПРФ даже на словах.
Можно сказать, что народ к КПРФ слишком строг. Да, с коммунистов спрос совершенно особый. То, что позволено социал-демократам, для них - предательство. Водораздел в сознании людей проходит четко: ты за советский строй (с его улучшением и т.д.) - или против. Если против, то разница между оттенками несущественна. Верхушка поздней КПСС, как показала история, была сознательно, а в конце и с животной ненавистью против советского строя. Лидеры КПРФ, чей единственный политический капитал пока что только в образе советского строя и заключается, вроде бы за него. Но туманно. Власть захватила, прямо скажем, "контра", какой и белые сильно уступили бы по ярости, но "партией борьбы" КПРФ себя не считает (подумать только, приглашает Лужкова в свое правительство!). При этом всем ясно, что нейтралитит сегодня невозможен. Что же это тогда за партия?
Ельцин с перепугу дал коммунистам драгоценный подарок - запретил компартию и устроил постыдный, бездарный процесс в Конституционном суде. КПРФ, как гонимая и в гонениях очистившаяся от грехов КПСС партия, сразу завоевала симпатии - хотя бы из стихийного протеста и чувства справедливости. Но больше таких подарков режим давать не будет, совсем напротив. Съезды КПСС уже проходят в Колонном зале, райкомам выделены комнаты в зданиях администрации. А потом и вообще - устроили Думу, здание сделали комфортабельным, унитазы итальянские, у каждого депутата кабинет. Ну как же при такой заботе властей огорчать их плохим поведением!
Реальной власти Дума не имеет, эту соску дали народу, чтобы не хныкал. А депутаты от КПРФ приняли свои должности всерьез и стараются помочь режиму Ельцина управлять государством. Готовят "концепции". Меня один раз пригласили на рабочее совещание фракции - готовить концепцию международной политики. Спрашиваю: это концепция КПРФ? Нет, мы хотим предложить надпартийную концепцию. Чтобы и Козыреву понравилось, и Лукину, и Варенникову? Такого в политике не слыхивали. Бывает, что на Западе, где разница между партией у власти и оппозицией и под микроскопом едва видна, по каким-то вопросам оппозиция выдвигает вместе с властью согласованную программу. Но ведь согласованную, а не надпартийную. Значит, сначала было две программы, а в ходе переговоров нашли компромисс и согласовали позиции - каждый в чем-то уступил. Но чтобы партия оппозиции, которая называет власть "оккупационным режимом", готовила пригодную для этого режима концепцию - странно.
И это, видимо, общая установка. Захожу в Комитет по безопасности - там соратники В.Илюхина готовят концепцию. Что, спрашиваю, концепция КПРФ? Нет, надпартийная, общенациональная. Разве не странно? Общество расколото, интересы несовместимы, а коммунисты считают, что есть какая-то чудесная схема, которая заставит овец и волков обняться и расцеловаться. Да ведь то, что мы считаем смертельной опасностью для страны (приватизацию, внешний долг, сдачу месторождений иностранному капиталу и т.д.), режим Ельцина и все его "партии" считают благом.
А ведь в Думе можно сделать многое, несмотря на ее бесправие. Она, по сути, должна была бы играть очень важную в России роль юродивого - власти никакой, но рот не заткнешь. Но нет, хочется быть "законодательной властью". Кто же такого юродивого будет слушать. Кадеты в первой Думе, стремясь не допустить революции, более честно и смело обращались к народу как его избранники, чем сегодня коммунисты (и шли почти в полном составе депутатов в тюрьму - вовсе не революционеры, представители старинных аристократических родов).
Если же говорят об идеале государственного устройства, то он никак не советский. Г.Зюганов хвалит разделение властей: "В идеале идея вряд ли может быть оспорена". Как же так? Как раз в идеале-то и может быть оспорена, ибо исключает и державность, и соборность, и советскую власть. Может быть, идеалы еще не определены? Тогда результаты выборов закономерны, и надо бы определить образ желаемого будущего до следующих испытаний.
Вульгарное обвинение ("в КПРФ номенклатура, которую более ловкие оттерли от кормушки") скрывает тяжкое и тоскливое подозрение: а не второй ли это виток горбачевщины, загодя заложенный "архитекторами" в сопротивление народа? Ясно, насколько разрушительно для образа КПРФ это подозрение, ведь к Горбачеву подавляющее большинство советских людей относится с омерзением. Но что делается, чтобы это подозрение снять? Я бы сказал, ничего не делается - делается вид, что его не существует.
Говорилось о том, что в верхушке КПРФ много ключевых фигур из бригады Горбачева, причем они не объяснились с народом, не дали анализа своего участия. Сейчас вместо А.И.Лукьянова в президиумах сидит Н.И.Рыжков - прекрасный, симпатичный человек. Но ведь хребет советскому хозяйству ломало правительство под его руководством. Как-то избирателям это объяснить надо.
И все же главное - не в фигурах, а в идеях. Все понимают, что дело непростое, у всех нас много горбачевской сладенькой дряни в голове засело. Надо ее вычищать, а это нам непривычно. Идеологи КПРФ в этом отстают от массы. Горбачев и его братия в идейном плане полностью отвергли марксизм-ленинизм, все его главные положения. Они заменили их идеями-ловушками, идеями-вирусами (это даже не идеология, а именно мышеловка).
Очень упрощая, я бы сказал, что марксизм дал русским коммунистам теорию эксплуатации человека человеком и идею возможности преодоления отчуждения между людьми (утопию возврата к братству, к коммуне) через преодоление частной собственности, а также идею всеобщего освобождения трудящихся - в противовес будущим вариантам национал-социализма. А Ленин дал новую, обогащенную идеями русского анархизма теорию государства, восстановил в правах фигуру крестьянина как союзника рабочего и дал понимание современного мира - империализма, с глобализацией процессов, преодолением свободного рынка и господством финансового капитала. Сталин, еще совершенно не оцененный как теоретик, предвосхитил современное понимание огромных возможностей традиционного общества - "индустриализации не по-западному". Современная мысль идет дальше, включает проблему ресурсов и экологической катастрофы, а также нарастающий конфликт Север-Юг. Все это Горбачев "не приемлет". А КПРФ?
Зюганов говорит, что из марксизма-ленинизма КПРФ отвергла учение о революции. На вопрос, что же еще "отвергла", ответа никогда не было. А людям кажется, что очень многое, причем без всякой причины и объяснения.
Отвергнуто понятие о частной собственности как основы отчуждения и эксплуатации. Отвергнут классовый подход - но не путем его развития и преодоления, а через возврат к утопической картине межклассового согласия. Зюганов дает такую формулу (и даже выносит ее в эпиграф главы своей книги, то есть, считает очень важной): "Воссоединив "красный" идеал социальной справедливости... и "белый" идеал национально осмысленной государственности.., Россия обретет, наконец, вожделенное общественное, межсословное, межклассовое согласие". Что здесь осталось от марксизма-ленинизма?
Как можно достичь не компромисса, а прямо воссоединения красного и белого идеалов, если понятие о справедливости у труда и у капитала диаметрально противоположны (да и были разве когда-то эти идеалы уже соединены)? В истории была одна попытка - через национал-социализм (социализм для одной нации путем завоевания других и превращения их в пролетариев), но он не совместим ни с красным, ни с белым идеалом.
А что же стоит за "национально осмысленной государственностью"? Отход не только от советского интернационализма, но уже и от той основы, на которой выросла Россия. Во-первых, важно положение, что СССР распался в силу внутренних причин, был изначально нежизнеспособен - важнейшее положение всей программы "архитекторов". Читаем у Зюганова: "Держава распалась потому, что были преданы забвению многовековые корни... всенародного единства". Это - об СССР, а не о феврале 1917 г.
В чем же экономическая причина "распада" СССР? Вот в чем: "Создание некогда мощного союзного народнохозяйственного комплекса и как его прямое следствие подъем экономик национальных окраин, во многом происшедший за счет центра, не только не укрепил интернационализм, но наоборот подорвал его основы, привел... к развалу СССР, отделению от него "союзных республик". Само употребление слов "союзные республики" в кавычках, видимо, означает, что СССР рассматривается как химера, что союза на деле не было.
Здесь, конечно, историческая неточность: никакого "отделения от СССР республик", за исключением прибалтийских, которые никак себя "национальными окраинами" не считали, и в помине не было. СССР разваливали из центра. Но важнее сама мысль: подъем экономики национальных окраин привел к развалу СССР, его погубил мощный союзный народнохозяйственный комплекс.
Эта мысль, повторяю, означает не только отказ от всего советского проекта, но и от всего устремления Российской империи. Отказ от Ломоносова с его идеей, что "богатство России прирастать Сибирью будет", и даже от Ермака. Зачем же идти в Якутию, если не вовлекать ее в народнохозяйственный комплекс? И как строить Норильск в ямало-ненецкой окраине, не развивая ее экономику? Эта мысль - чуть измененный соблазн "демократов": сбросить бы России имперское бремя, разойтись на 30 нормальных государств. Стянуться русским обратно в Московское княжество, ведь уже за Окой - национальные окраины, марийцы и мордва.
Без объяснений, как обухом по голове, отбрасывается один из священных принципов коммунизма: "В основе идеологии и практики обновления России не может находиться никому не понятный пролетарский интернационализм". Допустим, не может (хотя это - вопрос совсем не очевидный), но почему же "никому не понятный"? Сто лет был на знамени партии и, оказывается никому (!) не был понятен. По-моему, как раз на эту тему было много сказано: в этом понятии обрела новую форму именно "всечеловечность", вселенская отзывчивость русской души. Выражаясь суконным языком науки, это - системообразующее свойство русских как этноса. Потому-то они и дошли до Тихого океана, хотя в начале XVII века их было всего столько же, сколько литовцев. Что же, КПРФ теперь будет это свойство изживать из России? Безусловный патриот и уж никак не пролетарский интернационалист философ К.Леонтьев объяснял: "Кто радикал отъявленный, то есть разрушитель, тот пусть любит чистую племенную национальную идею; ибо она есть лишь частное видоизменение космополитической, разрушительной идеи".
Конечно, чего иногда не скажет политик. Но ведь все это издается и переиздается, должно, видимо, стать ядром новой идеологии КПРФ. Как должны к этому относиться советские люди, 85 процентов которых обладают сильным державным мышлением ("имперским сознанием")?
Люди, которые пишут в газету и ставят эти вопросы, не злопыхатели КПРФ. В массе своей это активисты, которые и тянут воз партийной работы, которые ведут всю выборную кампанию и которые вынуждены на эти вопросы отвечать ежедневно - всем тем, к кому они обращаются за поддержкой компартии. Если на эти вопросы снова не будет никакого ответа, на следующих выборах еще больше голосов соберет очередной генерал с птичьей фамилией, да уже не с такой приятной, а какой-нибудь генерал Коршун.
И самое для меня грустное в том, что ответить не только нужно, но и можно. Ибо я убедился, что те подозрения, о который я сообщил выше, глубоко несостоятельны. Не ради куска пирога и не для повторения махинаций Горбачева хлопочут люди, воссоздающие компартию. А попадают они в ловушки слов и идей, потому что за суетой оставляют осмысление слов и идей на потом. Я считаю, что это - принципиальная ошибка. Она уже обходится очень дорого, а может стать фатальной.
(Hе опубликовано. Октябрь 1996 г.)
Давайте задумаемся, почему режим Ельцина, не имея за собой значимой социальной базы, загоняя народ в страшную, уже всем ясно видимую яму, так легко управляется с организованной частью народа - т.н. оппозицией? Она и мычит, и брыкается, а то и перепрыгнет канаву и залезет от пастуха в кусты - не хочет идти - а все равно, свистнет подпасок, укусит за ногу Шарик, и бежит она рысцой, куда надо. Радуется тактическим высоткам, которые ей сдал для утешения противник: "Ура! Мы победили на выборах в Думу! Наша взяла на выборах в городе Хлынове!". А ведь всем ясно, что если бы это всерьез вредило режиму, никаких выборов вообще не было бы. А так, играйте, детки!
Сегодня озабочены: кого же нам выбрать в президенты? Надо ведь менять убийственный курс реформ! А если завтра Ельцин возьмет и учредит монархию? Да весь Синод с кадилами ее освятит, да весь Земский Собор поползет к маленькому Императору на коленях - трудно ли собрать по три клоуна от "субъекта Федерации"? Спросишь какого-нибудь лидера оппозиции, что она в этом случае будет делать, а тебе в ответ: "Да что вы, окститесь!". А спросишь простого обывателя, у него и то более разумный и ясный ответ: "Царя свергать легче, чем президента, потому как дело привычное!".
Тут-то и есть наша слабость, даже самой здравомыслящей части - мы уповаем на привычные способы, пусть даже для нас самые тяжелые. Так и думает сейчас, хотя бы втайне, большинство: в крайнем случае, повоевать всегда успеем. А то, глядишь, и какую-нибудь недорезанную ракету раскочегарим и саму НАТО напугаем. А пока, "заманивай их, ребята!". Но в том-то и дело, что этот стереотип поведения уже прекрасно изучен, а значит, против него найдены эффективные приемы. В последний момент даже подорвать себя гранатой вместе с врагом никто не сумеет - врагом окажется резиновая кукла, а из гранаты с шипением пойдет какая-нибудь вонь.
Вожди оппозиции и сами видят, что плетутся в хвосте событий, что их постоянно обводят вокруг пальца, но объясняют это высокими материями: нет идеологии! Не созрела! Но если ты уже втянулся в борьбу, и множество людей сплочены стремлением устранить данный конкретный режим и сменить политический курс, пресечь губительную "реформу" - разве это не достаточная идеология? На данном этапе - вполне достаточная. Она мобилизует и соединяет всех, кто предвидит катастрофу (вернее, считает катастрофой ликвидацию России и гибель части ее народа). Разве имели какую-нибудь "зрелую" идеологию сербы в Боснии? Они были сплочены общим ответом на самые простые вопросы. Но они честно эти вопросы себе поставили и не побоялись на них ответить.
Нет, у нас дело не в идеологии, а в выборе страгегии и тактики борьбы. В явном виде выбора вроде бы и не было, стоит поднять о нем вопрос, на тебя зашикают и замашут руками. Значит, все делается "по привычке" - но это и есть определенный выбор. И сегодня выбор, возможно, наихудший. Почему же? Думаю, потому, что он неверно определяет суть происходящего конфликта, расстановку сил и способ действий противника. Противник изменился, а мы - нет. Буденный был лихой рубака на японской и германской, стал новатором на гражданской, но оказался беспомощным в 41-м.
Рассмотрим нынешнее столкновение в России в его "мягкой" ипостаси - как "вестернизацию", попытку западного современного общества сломать и переварить российскую цивилизацию. Все предыдущие попытки: шведы и тевтоны, поляки с иезуитами, Наполеон и Гитлер, Керенский с Троцким - были неудачными. Ответ России, соединяющий воинскую традицию и хитрость множества ее народов, во всех случаях был неожиданным, нетривиальным. Традиционное общество России оказывалось более творческим, и "русские прусских всегда бивали". Так мы с этой присказкой Суворова, как бы навсегда подтвержденной Жуковым, и успокоились.
Между тем, Запад сделал большой скачок в интеллектуальной технологии борьбы. Неважно, что в целом мышление "среднего человека" там осталось механистическим, негибким - кому надо, эти новые технологии освоил. Специалисты и эксперты, советующие политикам, освоили новые научные представления, на которых основана "философия нестабильности". Исходя из них была развита методология системного анализа. Она позволяет быстро анализировать состояния неопределенности, перехода стабильно действующих структур в хаос и возникновения нового порядка. Историки отмечают как важный фактор "гибридизацию" интеллектуальной элиты США, вторжение в нее большого числа еврейских интеллигентов с несвойственной англо-саксам гибкостью и парадоксальностью мышления.
Все это вместе означало переход в новую эру - постмодерн, с совершенно новыми, непривычными нам этическими и эстетическими нормами. Что это означает в политической тактике? Прежде всего, постоянные разрывы непрерывности. Действия с огромным "перебором", которых никак не ожидаешь. Так, отброшен принцип соизмеримости "наказания и преступления". Пример - чудовищные бомбардировки Ирака, вовсе не нужные для освобождения Кувейта (не говоря уж о ракетном ударе по Багдаду в 1993 г.). Аналогичным актом был танковый расстрел Дома Советов. Ведь никто тогда и подумать не мог, что устроят такую бойню в Москве.
Ошарашивают разрывы непрерывности в этике. Спектр частных случаев вроде расстрела молящихся палестинцев в мечети Хеброна, неисчерпаем. Ключевой эксперимент - эмбарго на торговлю с Ираком, которому наша интеллигенция почти не придала значения. А ведь это - взятие заложником всего народа. Вспомним цепочку утверждений: "режим Хусейна есть кровавая диктатура (то есть, средний человек, учитель или крестьянин, не имеет возможности повлиять на действия режима) - Хусейн совершает преступление (нападает на Кувейт, оскорбляет США и т.д. - неважно что именно) - чтобы оказать давление на Хусейна, ООН блокирует Ирак (тем самым убивая детей крестьян и учителей)". Из доклада медиков Гарвардского университета мы знаем, что эти убийства носят массовый характер (сотни тысяч детей, убитых отсутствием простейших медикаментов). А теперь вспомним определение: "заложник - лицо, подвергаемое угрозе или репрессиям с целью заставить тех, кто заинтересован в спасении этого лица, выполнить какие-либо требования, обязательства". Подставьте это определение в рассуждения ООН и вы увидите, что дети Ирака с самого начала рассматривались именно как заложники.
Какой скачок совершила цивилизация с времен второй мировой войны! Тогда немцы для оказания давления на партизан брали заложников и расстреливали их. Это было признано преступлением и те, кто ввел в армии эту практику, пошли на виселицу. Сегодня абсолютно ту же самую практику, причем без состояния войны, использует в несравненно больших масштабах сама ООН - и вся культурная элита Запада и РФ не видит в этом ничего дурного. Горбачев даже называет это "воцарением международного права". Я уж не говорю о более наглядном случае - двойном стандарте в отношении мусульман и сербов в Боснии. Но ведь этот способ мышления восприняла заметная (и наиболее шумная) часть нашей интеллигенции, и она вводит эту лишенную всяких этических норм тактику в нашу политическую жизнь.
Буквально на наших глазах в этом направлении сделан следующий важный шаг - устранение моральных норм даже в отношении "своих". В мягкой форме это проявилось на Гаити, где вдруг дали под зад генералам, отличникам боевой и политической подготовки академий США, которые всю жизнь точно выполняли то, что им приказывал дядя Сэм. И вдруг и к ним пришла перестройка - морская пехота США приезжает устанавливать демократию и посылает ту же рвань, что раньше забивала палками демократов Аристида, теми же палками забивать родню генералов.
Но буквально с трагической нотой это проявилось в ЮАР. Когда мировой мозговой центр решил, что ЮАР нужно передать, хотя бы номинально, чернокожей элите, т.к. с нею будет можно договориться, а белые все равно не удержатся, то и "своих" сдали даже с какой-то радостью, которой никогда раньше не приходилось наблюдать. Вот маленький инцидент. Перед выборами белые расисты съехались на митинг в один бантустан. Митинг вялый и бессмысленный, ничего противозаконного. Полиция приказала разъехаться, и все подчинились. Неожиданно и без всякого повода полицейские обстреляли одну из машин. Когда из нее выползли потрясенные раненые пассажиры - респектабельные буржуа, белый офицер подошел и хладнокровно расстрелял их в упор, хотя они умоляли не убивать их. И почему-то тут же была масса репортеров. Снимки публиковались в газетах и все было показано по ТВ. Конечно, урок для наших демократов, уповающих на солидарность своих заокеанских товарищей, но главное не в этом. Это - новое явление, которое мы обязаны понять. Ведь наша партийно-государственная верхушка, судя по всему, довольно давно "вросла" в западную элиту.
Особенностью политического постмодерна стало освоение политиками и даже учеными уголовного мышления в его крайнем выражении "беспредела" - мышления с полным нарушением и смешением всех норм. Всего за несколько последних лет мы видели заговоры и интриги немыслимой конфигурации, многослойные и "отрицающие" друг друга. Западные философы, изучающие современность, говорят о возникновении "общества спектакля". Мы, простые люди, стали как бы зрителями, затаив дыхание наблюдающими за сложными поворотами захватывающего спектакля. А сцена - весь мир, и невидимый режиссер и нас втягивает в массовки, а артисты спускаются со сцены в зал. И мы уже теряем ощущение реальности, перестаем понимать, где игра актеров, а где реальная жизнь. Что это льется - кровь или краска? Эти женщины и дети, что упали, как подкошенные, в Бендерах, Сараево или Ходжалы - прекрасно "играют смерть" или вправду убиты? Послушайте, как говорят дикторши ТВ о гибели людей в Грозном, ведь сами их улыбки и игривый тон показались бы еще пять лет назад чем-то чудовищным.
Речь идет о важном сдвиге в культуре, о сознательном стирании грани между жизнью и спектаклем, о придании самой жизни черт карнавала, условности и зыбкости. Это происходило, как показал Бахтин, при ломке традиционного общества в средневековой Европе. Сегодня эти культурологические открытия делают социальной инженерией. Помните, как уже 15 лет назад Любимов начал идти к этому "от театра"? Он устранил рампу, стер грань. У него уже по площади перед театром на Таганке шли матросы Октября, а при входе часовой накалывал билет на штык. Актеры оказались в зале, а зрители - на сцене, все перемешалось. Сегодня эта режиссура перенесена в политику, на площади, и на штык накалывают женщин и детей.
Вот "бархатная революция" в Праге. Какой восторг она вызывает у нашего либерала. А мне кажется одним из самых страшных событий. От разных людей, и у нас, и на Западе, я слышал эту историю: осенью 1989 г. ни демонстранты, ни полиция в Праге не желали проявить агрессивность - не тот темперамент. Единственный улов мирового ТВ: полицейский замахивается дубинкой на парня, но так и не бьет! И вдруг, о ужас, убивают студента. Разумеется, кровавый диктаторский режим Чехословакии сразу сдается. Демократия заплатила молодой жизнью за победу. Но, как говорят, "безжизненное тело" забитого диктатурой студента, которое под стрекот десятков телекамер запихивали в "скорую помощь", сыграл лейтенант чешского КГБ. Все в университете переполошились - там оказалось два студента с именем и фамилией жертвы. Кого из них убили? Понять было невозможно. Много позже выяснилось, что ни одного не было тогда на месте, один в США, другой где-то в провинции. Спектакль был подготовлен квалифицированно. Но это уже никого не волновало. Вот это и страшно, ибо, значит, все уже стали частью спектакля и не могут стряхнуть с себя его очарование. Не могут выпрыгнуть за рампу, в зал. Нет рампы. Даже не столь важно, было ли это так, как рассказывают. Важно, что чехи считают, что это так и было, что это был спектакль, но его вторжение в жизнь считают законным.
Особое внимание философов совершенно невероятным сценарием привлекла Тимишоара - спектакль, поставленный для свержения и убийства Чаушеску. Убить-то его было совершенно необходимо, т.к. он создал недопустимый для всего "нового мирового порядка" прецедент - выплатил весь внешний долг, освободил целую страну от удавки МВФ. Показал, что в принципе можно, хотя и с трудом, выскользнуть из этой петли.
Изучающий "общество спектакля" итальянский культуролог Дж.Агамбен пишет о глобализации спектакля, т.е. объединении политических элит Запада и бывшего соцлагеря: "Тимишоара представляет кульминацию этого процесса, до такой степени, что ее имя следовало бы присвоить всему новому курсу мировой политики. Потому что там некая секретная полиция, организовавшая заговор против себя самой чтобы свергнуть старый режим, и телевидение, показавшее без ложного стыда и фиговых листков реальную политическую функцию СМИ, смогли осуществить то, что нацизм даже не осмеливался вообразить: совместить в одной акции чудовищный Аушвитц и поджог Рейхстага. Впервые в истории человечества недавно похороненные или находящиеся в моргах трупы были наспех собраны и выкопаны, а затем изуродованы, чтобы имитировать перед телекамерами геноцид, который должен был бы легитимировать новый режим. То, что весь мир видел в прямом эфире на телеэкранах как истинную правду, было абсолютной неправдой. И, несмотря на то, что временами фальсификация была очевидной, это было узаконено мировой системой СМИ как истина - чтобы всем стало ясно, что истинное отныне есть не более чем один из моментов в необходимом движении ложного. Таким образом, правда и ложь становятся неразличимыми, и спектакль легитимируется исключительно через спектакль. В этом смысле Тимишоара есть Аушвитц эпохи спектакля, и так же, как после Аушвитца стало невозможно писать и думать, как раньше, после Тимишоары стало невозможно смотреть на телеэкран так же, как раньше".
Мы же смотрим, как раньше. Мы не сделали усилия и не поставили блок актерам и режиссерам, которые водят нас, как бесы. Спектакль - система очень гибкая. У наших душегубов нет детальных планов, как у строителя. Вся перестройка и реформа есть цепь действий по дестабилизации, а для нее не нужна ни мощная социальная база, ни большая сила - взорвать мост в миллион раз легче, чем построить. При этом точно нельзя предвидеть, по какому пути пойдет процесс, есть лишь сценарии. Но "актеры" готовы к тому, чтобы действовать по любому сценарию и быстро определяют, какой из них реализуется. Пекрасный пример - "Горбачев-путч" в августе 1991 г. Тогда Горбачев переиграл свою команду. А она, хоть и быстро поняла, что попала в ловушку лицедея, уже ничего не смогла предпринять - такого сценария не ожидала. А почему? Потому, что была, как Буденный. Неполное служебное соответствие. Но зато Ельцин, как считается, переиграл Горбачева - очень быстро и четко среагировала его команда и победила, хотя фальсификации в ее спектакле были совершенно очевидны. Но все они, чувствуется, были актерами одного и того же спектакля, режиссер которого не выйдет на сцену раскланяться.
А что же вожди оппозиции? Большинство из них даже до уровня Буденного не желает подняться. Линейность их мышления ставит в тупик. В октябре 1993 тысячи людей пришли к Дому Советов, готовые на все. Выходят к народу вожди, их спрашивают: что нам делать, если ОМОН пойдет на штурм? А вожди в ответ: на штурм они не пойдут! Прекрасно, если так, ну а все же, если пойдут? Скажите хоть в качестве невероятного сценария. Что должны делать, по вашим расчетам, безоружные люди? Рвануть на груди рубаху и запеть "Варяга"? Ползти к зданию? Бросать камни? Дайте нам команду, мы все выполним. Нет, твердят одно: они на штурм не пойдут. А в ответ - ошарашивающий удар.
Ну хоть за год после этого что-нибудь изменилось? Практически ничего. На любом собрании одно и то же: "агитация за советскую власть" и более или менее поэтические проклятья в адрес режима. И, что удручает, никогда ни слова в ответ на это мое недоумение. Пусть я небольшая птица, не обязаны мне отвечать, но ведь эти мысли на уме у многих. Ну скажите хотя бы, что я не прав - все легче будет.
("Пpавда". Декабрь 1994 г.)
Один из вопросов, который многие переживают как внутренний конфликт (что может вести и к расколу в организациях) - отношение к революции. Допустима ли она вообще как средство решения главных социальных проблем? Если да, то в каких условиях? Могут ли такие условия возникнуть в России? Имеют ли право патриоты, желающие охранить свой народ от страданий, ответить на революцию радикального меньшинства, перехватившего власть КПСС, "симметричным" способом? Или они должны, как мать в древней притче, отдать дитя коварной и жадной женщине, но не причинить ему вреда? И что надо понимать под революцией, каковы ее отличительные признаки? По всем этим вопросам у нас после истмата каша в голове. Давайте для начала хоть упорядочим проблему, разложим ее по полочкам. Тогда многое нам подскажет просто здравый смысл.
Мы отличаем революцию от реформы, хотя граница размыта. Революция - это быстрое и глубокое изменение главных устоев политического, социального и культурного порядка, произведенное с преодолением сопротивления целых общественных групп. Это - разрыв с прошлым, слом траектории развития, сопряженный с неизбежным страданием подавленной части общества. Реформа - изменение бережное, производимое через диалог и поиск общественного согласия, без разрыва с прошлым и без разжигания конфликта, который позволил бы оставить недовольных без компенсации.
Насилие - обязательный инструмент революции? Вовсе нет. Это зависит от соотношения сил и доступа революционеров к государственной власти и СМИ. На наших глазах группировки Горбачева и Ельцина (название условное, но понятное) совершили ряд этапов революции огромных масштабов практически без насилия. Даже та кровь, которая уже пролита, не была реально необходима, а служила политическим спектаклем. Без насилия была совершена буржуазно-демократическая революция в Испании после смерти Франко. Заявления лидеров оппозиции, отрицающих революционный подход потому, что он якобы означает гражданскую войну - просто ораторский прием. Кое-кто подозревает, что эти лидеры тайно подрядились помогать нынешнему режиму. Зачем? Сейчас можно заработать более простым способом. Я думаю, что они отрицают революцию не из-за риска войны, а из каких-то более глубоких соображений, которые затрудняются сформулировать. Попытаемся это сделать сами.
Начнем с того, что революция - продукт европейской культуры Нового времени, который возник при ломке аграрной цивилизации как механизм изменения и перераспределения собственности и власти. Столкновения, которыми полна история аграрной цивилизации, не были революциями. Это были восстания и бунты (или целые религиозные и крестьянские войны), направленные на восстановление нарушенного традиционного порядка. Восставшие крестьяне никогда не претендовали на то, чтобы жить, как баре. Они выступали против "злого царя и злых помещиков" - тех, кто нарушал установленные традиционным правом вольности, захватывал общинные земли или душил податями. Революционеры, напротив, выступали за отмену старого порядка, за установление нового. Они отрицали традиционное право. Крестьяне воевали за общину - и против помещика, и против буржуазии (это четко проявилось во Французской революции). Помещик мог ужиться с общиной, при всех трениях и конфликтах, а буржуазия, возникшая как революционный класс, никак не могла.
Как механизм перестройки революция могла быть разработана только после Реформации и научной революции - тех изменений в культуре и мышлении, которые оправдали и даже сделали обязательным постоянное свержение авторитетов. Кант посчитал это выражением универсального закона и поддержал террор Французской революции: казнь короля была не просто оправдана, но и морально необходима. От философов той революции мы слышим буквально то же, что слышали от Карякина: при старом режиме не было общества и не было граждан, а было стадо рабов и подданных; лишь общественный договор соединяет свободных индивидов. Наши революционеры умолчали о том, что было сказано 200 лет назад: этот вид связи индивидов есть революция и террор. А договор - круговая порука гражданского общества, повязанного кровью.
В фундаментальной трехтомной "Истории идеологий", по которой учится западный интеллигент, читаем: "1789 г. построил необычную конструкцию - государство перманентной революции. Постоянная угроза со стороны старого режима заставляет современное государство непрерывно повторять революции. Вот небывалое изобретение 1789 года: соединение государства и революции, повторение революции ради государства... Полно глубокого смысла, что пришествие демократии как государства не могло произойти без развязывания гражданской войны. Гражданские войны и революции присущи либерализму так же, как наемный труд присущ частной собственности и капиталу. Демократия как государство стала всеобщей формулой для народа собственников, постоянно охваченного страхом лишиться собственности. Гражданская война есть условие существования либеральной демократии. Эта демократия предполагает, что этому "народу" угрожает множество рабочих, которым нечего терять, но которые могут все завоевать; она предполагает, таким образом, что в гражданском обществе, вернее, вне его, существует внутренний враг. Понимаемая таким образом демократия была ничем иным как холодной гражданской войной, ведущейся государством".
Мышление человека традиционного общества, напротив, не революционно. Он ищет не раскола, а единства, не борьбы, а согласия. Многие явления имеют для него символический смысл, из чего вытекает уважение к авторитету (возрасту, заслугам, власти). Крайним выражением являются традиционные общества Азии, например, Япония. Ни революция, ни свержение авторитетов там немыслимы, они несовместимы с культурной традицией. И это совершенно не мешает непрерывным и быстрым изменениям через реформы.
Россия была традиционным обществом, взорванным после полувековой "либеральной" подготовки. Но оно восстановилось в виде СССР, и сталинизм был в своих существенных чертах реставрацией после революции (с жестоким наказанием революционеров). Поскольку в ходе ломки было устранено классовое деление - основа либерализма и холодной гражданской войны - сталинизм означал единение подавляющего большинства народа, максимальную реализацию его общинных принципов. Поэтому революционное начало, тем более идея перманентной революции Троцкого, отвергалось с огромной страстью. Мышление людей стало настолько неконфротационным, что даже уволить негодного работника для любого начальника стало невыносимой пыткой - легче стало увольнять "через повышение". Ринуться в революцию Горбачева-Ельцина действительно могли лишь люди особой породы, непохожие на основную массу. Они и получили имя "новых русских" - нового, неизвестного народа-мутанта.
Перед этими "новыми русскими" выглядят беспомощными и психологически безоружными деятели оппозиции, выросшие в недрах советского общества. Как-то в кулуарах Конституционного суда В.Купцов сказал, что они были воспитаны так, чтобы иметь дело с приличными людьми. Как же им тягаться с адвокатом Макаровым! Это почти признание в неполном служебном соответствии. Реально-то приходится иметь дело с противниками типа Макарова да Глеба Якунина. Но ведь эти люди существовали и раньше, почему же с ними вполне мог иметь дело Купцов в своей Вологде? Потому, что было другое общество и другие правила. Все обязаны были вести себя как приличные люди, и нарушали эти нормы тайком или бывали наказаны. А сейчас эти люди, вожделеющие "либерализма" с его холодной гражданской войной, устроили революцию и навязали нам эту войну, к которой мы совершенно не готовы. Даже сегодня, после десяти лет разрушения нашей культуры, в нас сильна инерция уважения к человеку - очень трудно идти на прямую конфронтацию. Когда смотришь парламентские дебаты на Западе, кажется невероятным, как у них язык поворачивается говорить друг другу такие гадости - пусть вежливые, но для нас совершенно немыслимые.
Мне кажется, что отказ от революции, который декларирует оппозиция, связан не столько с рациональным политическим расчетом, сколько с инстинктивным отвращением типичного советского человека к этому грубому, разрушительному способу. Его натура государственника запрещает подрывать даже компрадорское государство Гайдара-Чубайса. Вот и выходят 1 Мая профсоюзы оборонной промышленности с лозунгом: "Правительство России, спаси отечественную промышленность!". С точки зрения логики, безумие. Но может, эта верноподданическая иллюзия должна быть пережита не логикой, а сердцем? Да смогут ли эти поколения заботливых трудяг при жизни принять идею революции? Пожалуй, и те, кто готовил первые русские революции, не были типичным продуктом русской культуры, а тоже были, в известном смысле, "новыми русскими", носителями западного духа. Они разожгли, не зная что творят, русский бунт, в котором сами и сгорели.
И возникает глубокое противоречие. Отказываясь от революции, наши лидеры (да и не все ли мы?) исходят из тайной надежды, что весь этот ужас, навязанный нам властью "новых русских", как-то рассосется. Как-то их Россия переварит, переделает, переманит - как переварила она татарское иго. Как бы хотелось в это верить, и надо этому способствовать. Но уповать на это нет оснований. Похоже, ядро новой власти составляет такой тип людей, которые с основной массой народа культурно несоединимы и перевариванию не подлежат - ни Кочубеями, ни Шереметьевыми они не станут. С ними можно успешно и продуктивно жить, только если они не у власти. Так англичане благополучно сегодня живут и работают в Зимбабве, но никогда бы они не были "переварены", покуда это была Южная Родезия.
На что же может надеяться оппозиция при отказе от революции в самом благоприятном случае - победы на выборах? По сути, ни на что существенное. Отвергнув революционное возвращение обществу незаконно изъятой собственности, даже получив видимость политической власти оппозиция станет надежным охранителем реальной власти нынешнего режима - ибо власть у тех, у кого собственность. Значит, оппозиция будет защищать социальный порядок, который большинство народа не принимает. В мягком варианте мы наблюдаем это в Польше и особенно Венгрии. Избиратели проголосовали за экс-коммунистов в надежде на восстановление основных структур социалистического порядка, пусть при сосуществовании с капитализмом. Но экс-коммунисты, будучи всей душой за это, вынуждены проводить ту же неолиберальную политику, что и их крайне правые предшественники. Вынуждены и дальше сокращать социальные программы, ибо приняли схему МВФ и обязаны выплачивать внешние долги, сделанные антикоммунистами. А до этого мы то же самое видели на Западе при власти социал-демократов. Они отказались от революции, приняли догмы рыночной экономики - и свернули "социальное государство", отняли многие завоевания рабочих. Сделали то, что правым было не под силу.
К чему же это может повести в России, где основные идеалы и стереотипы населения являются несравненно более общинными и уравнительными, чем в Польше и Венгрии? К тому, что возникнет реальная опасность полной утраты веры в демократический, ненасильственный способ решения социального конфликта, с потерей авторитета главными организациями оппозиции. Станет неизбежным резкий поворот большой массы людей к радикализму при полном отсутствии структур, способных возглавить революцию ненасильственную. И это может произойти обвальным, самоускоряющимся способом. Вряд ли власть удержится на краю пропасти и не прибегнет к насилию, которое будет детонатором. Получется, что отказ от революции создает в России угрозу бунта - вещи несравненно более страшнойю
Есть ли выход из этого противоречия? История показывает, что есть - но выход всегда творческий, требующий больших духовных усилий. Речь идет о том, чтобы, отрицая революционизм, вобрать в себя назревающую революционную энергию и предложить такой механизм ее реализации, чтобы стала достижимой позитивная цель, но не на пути разрушительного бунта. Такой механизм в традиционном обществе Индии нашел Ганди - но люди видели, что речь идет о революции, а не о об иллюзорном "переваривании" английских колонизаторов. Такой механизм нашли палестинцы в виде принципиально ненасильственной, но упорной интифады. Это - примеры творчества конкретных культур. Россия - иной мир, и нам самим искать выход.
И все более опасным становится незнание. Как нашего собственного общества, так и того, что происходит в мире. Уже сегодня во многом из-за невежества политиков и их подручных запущены процессы, которые будут нам стоить огромных страданий и которые можно было остановить. А ведь как много уроков могли извлечь из трагической судьбы Алжира - богатой, почти европейской страны, где, как в лаборатории, создана гражданская война. А на Западе вырастают новые соблазны для наших подрастающих молодых радикалов, которых отталкивает от себя "цивилизованная оппозиция". Разрушение на Западе "социального государства" как часть всемирной перестройки, ликвидация левой идеологии, сдвиг стабильного "общества двух третей" к нестабильному "обществу двух половин", тотальная коррупция власти и невиданные спекулятивные махинации, приводящие к краху огромные страны масштаба Мексики - все это нарушает социальное равновесие. Отверженные утрачивают иллюзии и культуру борьбы "по правилам" и переходят к тому, что уже получило в социальной философии название - молекулярная гражданская война. То есть, парии (а среди них уже много интеллигентов) стихийно, через самоорганизацию, освоили теорию революции Антонио Грамши. Они начинают "молекулярную агрессию" против общества, ту войну, против которой бессильны полицейские дубинки и водометы. Пресса ежедневно приносит несколько сообщений об актах, которые можно считать боевыми действиями этой войны. В совокупности картина ужасна. Те, кого отвергло общество, поистине всесильны. Пока что они нигде не перешли к мести обществу, и их акты являются не более чем предупреждением - ведь зарин, который кто-то разлил в метро Токио, это весьма слабое ОВ.
Если соблазн мести такого рода будет занесен на нашу почву, он может принять характер эпидемии. И значительная доля вины ляжет на оппозицию, которая оставит молодежь без перспектив борьбы. Этого нельзя допустить. Перед нами огромное поле возможностей, и их поиск идет в гуще самых разных групп и субкультур. Тяжелой потерей будет, если организованная оппозиция откажется от этого поиска или начнет оживлять уже негодные в новой ситуации ленинские схемы.
("Пpавда". Май 1995 г.)
Многие из тех, кто отвергает режим "демократов", связывают большие надежды с выборами. Считают, что в общественном сознании произошел перелом в пользу КПРФ. Эти ожидания подогреваются и самой президентской ратью, да и самим Ельциным. Есть опасность, что это породит в левой оппозиции иллюзию слабости противника в выборной кампании. Ложное ощущение, будто избиратель, на своей шкуре познавший прелести "рынка и демократии", уверовал в программу КПРФ. А значит, можно не утруждать себя объяснениями по поводу висящих в воздухе проклятых вопросов.
На мой взгляд, это ошибка. Умолчание никогда к победе не приводит, а проклятые вопросы потому и называются проклятыми, что сами собой из головы не выходят. И если партия на них не отвечает, значит, их в самый неудобный момент задаст противник. А простые люди про себя все равно их задают.
Когда я формулировал такие вопросы (которые вовсе не я придумал) в своих статьях, это вызывало неудовольство "в партийных кругах", но ни разу не привело к попытке совместной выработки ответа. А ведь мне никакой радости не доставляет раздражать "партийные круги". Так поделюсь мыслями прямо с читателями, которые, работая "внизу", никак не могут уйти от объяснения с людьми.
Вот, в политическом шоу с Любимовым выступал на ТВ С.Бабурин, идущий в блоке с Н.Рыжковым. Ему задали совершенно естественный вопрос, на который он ответил, по-моему, неудачно. А ведь Бабурин - блестящий и остроумный полемист. Его спросили: "Не мучают ли Рыжкова кошмары по ночам? Ведь именно его правительство разработало и провело законы, сломавшие хребет советской экономической системе. Ведь он одобрил Декларацию о суверенитете РСФСР, положившую начало развалу Союза. Как же коммунисты, не объяснившись по этим вопросам, вновь выдвигаются в лидеры?". Я бы еще добавил: коммунисты, составлявшие большинство Верховного Совета РСФСР, почти поголовно проголосовали за ратификацию беловежских соглашений о роспуске СССР. Всего 6 голосов против!
С.Бабурин, по сути, увел ответ в сторону. И даже сказал, будто Декларации о суверенитете не сыграли большой роли в спектакле перестройки. Но это искажает суть процесса и лишает нас урока огромной важности: декларации о суверенитете вырвали из советского сознания две главные скрепы, которые были уже восприняты многими поколениями почти как религиозные истины. Это идея общенародной собственности - экономическая основа Союза, и идея общей исторической судьбы народов. Коммунисты в тот момент не поняли, что они вырывают? Но сейчас-то пора понять лидерам оппозиции. И понять, почему же они тогда не поняли.
Не лучшую схему выбрал Бабурин и для защиты Н.И.Рыжкова: он, мол, уже тысячу раз говорил о том, как его предал Горбачев. Да кого сегодня интересуют интриги и предательства Горбачева? Разве о нем речь? Вопрос-то был: как Рыжков, за которого нас просят голосовать как за лидера крупного движения оппозиции, объясняет свои действия на посту Председателя Совета Министров СССР? Действия, которые были важной частью механизма перестройки и прямо привели страну к катастрофе. Ведь если Рыжков не понял разрушительной сути этих действий, не вскрыл того способа, которым его, Рыжкова, заставили эти действия совершать - то, значит, он и снова может совершить нечто подобное. За битого двух небитых дают, это так. Но только если битый учится на своих шишках и объясняет другим.
Пока что от ведущих фигур команды Горбачева - Рыжкова и Лукьянова - анализа перестройки "изнутри" мы не слышали. Только заверения в верности социализму и негодование в адрес ренегатов - разрушителей СССР. Но ведь никто их и не считает ни изменниками, ни агентами ЦРУ, никто не ставит их на одну доску с Горбачевым и Яковлевым. Людям важно услышать именно их, крупных советских руководителей, коммунистов и патриотов, которые по какой-то причине стали орудием в руках изменников. От кого же нам еще ждать откровений и уроков?
Исходя из моего самоанализа, предположу, что думает типичный коммунист как член партии, приведшей СССР к поражению.
Во-первых, да, я не могу спать спокойно. Сейчас уже не так, а в 1990-91 гг., помню, и сна в нормальном смысле слова не было. Непрерывно думаешь, прямо во сне, но как наяву: как же так? в чем коренная ошибка? как же так меня одурачили? как же я, идиот, соучаствовал во всем этом? И первый вывод, что я сделал после пяти лет лихорадочной "ликвидации безграмотности", таков: нами всеми было легко манипулировать, потому что мы действительно "не знали общества, в котором живем" - а наши враги знали. Во всяком случае, знали, куда и как ударить.
Потому-то и не увидели мы (даже критики) смертельного смысла законов о "социалистическом предприятии" и кооперативах. А это было как удар шилом в почку: и не слышно, и крови не видно, а человек умирает в болевом шоке. И кто из попутчиков в трамвае его ударил, не понять. А потом: "мы хотели как лучше". Ведь легким надрезом вскрыли и обескровили всю финансовую систему страны и одновременно разрушили потребительский рынок. И именно после дефицита тех двух лет большинство советских людей стало сторонниками "рынка" - поддержало ликвидацию советского строя. Теперь каются, да не вернешь.
Почему же советские люди, включая, мне кажется, и Рыжкова, тогда сразу не поняли, что происходит? Потому, что мы совершенно не знали сокровенной сути рыночной и нашей, нерыночной, экономики. Не понимали из-за потрясающего убожества нашего теоретического багажа. Мы не знали уже даже русских мыслителей - народников, анархистов, православных экономистов, Чаянова. А потом мимо нас прошло все знание о нерыночных обществах, накопленное антропологами после войны, огромное знание о Японии, накопленное учеными США - а это все было и о нас. Мы даже забыли Сталина, его определение капиталистической и социалистической экономики стали считать пустым идеологическим штампом. А он, пожалуй, лучше ученых марксистов понимал наше хозяйство именно потому, что дотошно изучал Священное Писание и христианскую теологию - духовную основу нерыночного хозяйства. И его определение - это просто формула, которой описал два несводимых типа хозяйства Аристотель. Формула, которая нисколько не утратила смысла и сегодня.
На мой взгляд, честное признание в том, что мы в 1985-91 гг. проиграли бой (даже его не заметили) и сдали важные позиции из-за того, что были плохо вооружены знанием, просто не готовы, - нисколько не порочит нынешних коммунистов. А вот говорить, что я, мол, всегда был умным, да меня подставили - значит потерять значительную часть избирателей.
Вообще, я считаю, что КПРФ много теряет оттого, что избегает хотя бы сформулировать вопросы о главных дефектах социалистического проекта в СССР. Сейчас, конечно, дать исчерпывающий ответ на эти вопросы еще невозможно, но не следует их замалчивать. Люди-то их себе задают. И придумывают ответы, в основном неправильные - подсказанные "демократами". Эти ответы проникают даже в документы КПРФ, в выступления ее лидеров. И мы опять на ниточках, за которые дергают невидимые "архитекторы". Взять хотя бы миф о неконкурентоспособности советской экономики. Не выдержали, мол, соревнования с Западом, вот и рухнул СССР.
Другая крайность - сводить причину поражения к предательству верхушки КПСС. Но ведь надо тогда ответить на вопрос: какая червоточина имелась в организме советского строя, что он породил элиту, которая в значительной своей части перешла на сторону врага? Что интуитивно понял Сталин, когда предупреждал о будущем обострении классовой борьбы в СССР? Ведь если мы эту червоточину не выявим и порождающих ее причин не искореним, то и КПРФ, приди она к власти, нам может устроить то же, что горбачевская рать. Какие против этого гарантии? Честное лицо Лукьянова?
Первый же подход к этим вопросам с научной меркой показывает, что проблема очень сложна. Сама российская цивилизация предстает как великолепное, изумительное творение ее земли и народов, а также смежных культур Запада и Востока. И в то же время творение исключительно хрупкое. Как ремонтировать разбитое, когда удастся отвести руки разрушителей? Встают совершенно новые вопросы, и обдумывать их надо было бы, пока КПРФ не у власти. Когда партия у власти, ее уже влечет нарастающий ком проблем, и она только расходует накопленный ранее теоретический капитал. Это мы видели и в КПСС. А кроме того, функционеры правящей партии очень быстро становятся глухи к голосу критики и голосу науки, это уж закон природы. Так что надо бы не терять драгоценного времени бытия в оппозиции.
Я знаю, что многие люди, сознательно стоящие за социалистический строй, скептически относятся к выборам и не ожидают принципиальных перемен от победы КПРФ. Говорят о ее сдвиге к социал-демократии, о печальном опыте коммунистов Польши и Венгрии, которые, получив абсолютное большинство голосов, продолжают неолиберальную политику. Рядовые коммунисты, услышав такие доводы, сильно расстраиваются - им нелегко ответить.
Я же считаю, что, не впадая в розовые мечты, мы в то же время не имеем никаких оснований для пессимизма. И не потому, что "других коммунистов у нас нет", а потому, что КПРФ может вырасти и уже вырастает как очень здоровый организм. Последние пять лет уже сформировали на местах упорных, цепких и молчаливых борцов. Их не проведешь на мякине и не подкупишь. Выборы этих людей в органы власти очень сильно изменят ситуацию, и надо все делать ради этого. А если эти люди еще и наладят гибкие механизмы давления на столичную элиту партии, то и соглашательская деятельность горбачевского охвостья будет блокирована.
("Пpавда". Октябрь 1995 г.)
Актуальным для нас стало сейчас понятие "социал-демократия". Возникают партии с таким названием, кто-то, напротив, обвиняет КПРФ в сдвиге к социал-демократии. Что это такое? Можно, конечно, и здесь не заботиться о смысле, а принять какие-то условные определения. Ведь назвал же Жириновский свою партию либерально-демократической, хотя весь его пафос противоречит этим словам. Кто-то скажет: не все ли равно, назови хоть горшком. А я стою на своем: разрыв смысла и слова губителен. Имя партии Жириновского - как компьютерный вирус, в нем - программа саморазрушения.
Поставим один такой вопрос из области смыслов: в чем разница между социал-демократами и коммунистами? Между ними - тротуар, мост или пропасть? Могли ли мы мягко перейти к любимой Аганбегяном "шведской модели"? Есть ли у нас плавный политический спектр - от Анпилова до Гайдара, или в нем разрывы, ямы? Только выяснив это имеет смысл говорить о словах и о политике.
Маркс, указав Европе на призрак коммунизма, видел его не просто принципиальное, но трансцендентное, "потустороннее" отличие от социализма. Вступление в коммунизм - завершение огромного цикла цивилизации, в известном смысле конец "этого" света, "возврат" человечества к коммуне. То есть, к жизни в общине, в семье людей, где преодолено отчуждение, порожденное собственностью. Социализм же - всего лишь экономическая формация, где разумно, с большой долей солидарности устроена совместная жизнь людей. Но не как в семье. "Каждому по труду" - принцип не семьи, а весьма справедливого общества (кстати, главная его справедливость в том, что "от каждого по способности" - даже этого наши истматчики не поняли).
Рациональный Запад за призраком не погнался, а ограничил себя социал-демократией. Ее великий лозунг: "движение - все, цель - ничто!". Уже здесь - духовная несовместимость с коммунизмом. А подспудно - несовместимость религиозная, из которой вытекает разное понимание времени. Время коммунистов - цикличное, мессианское. Оно устремлено к некоему идеалу (светлому будущему, Царству свободы - названия могут быть разными, но главное, что есть ожидание идеала как избавления, как возвращения, подобно второму пришествию у христиан). Время социал-демократов линейное, рациональное: "цель - ничто". Здесь - мир Ньютона, бесконечный и холодный. Можно сказать, что социал-демократов толкает в спину прошлое, а коммунистов притягивает будущее.
Социал-демократия чище всего там, где человек прошел через горнило Реформации. Она очистила мир от святости, от "призраков" и надежды на спасение души через братство людей. Человек стал одиноким индивидуумом. Постепенно он дорос до рационального построения более справедливого общества - добился социальных благ и прав. А личные права и свободы рождались вместе с ним, как "естественные".
Подумайте, откуда взялся сам термин социал-демократия. Демократия на Западе означала превращение общинного человека в индивидуумов, каждый из которых имел равное право голоса ("один человек - один голос"). Власть устанавливалась снизу, этими голосами. Но индивидуум не имел никаких социальных прав. Он имел право опустить в урну свой бюллетень, лечь и умереть с голоду. Социал-демократия - движение к обществу, в котором индивидуум наделяется и социальными правами.
История для социал-демократии - не движение к идеалу, а уход от дикости, от жестокости родовых травм цивилизации капитализма - но без отрицания самой этой цивилизации. Это - постепенная гуманизация, окультуривание капитализма без его отказа от самого себя. А в чем же его суть? В том, что человек - товар на рынке и имеет цену, в зависимости от спроса и предложения. А значит, не имеет ценности (святости), не есть носитель искры Божьей. Если это перевести в плоскость социальную, то человек сам по себе не имеет права на жизнь, это право ему дает или не дает рынок.
Это ясно сказал заведующий первой в истории кафедрой политэкономии Мальтус: "Человек, пришедший в занятый уже мир, если общество не в состоянии воспользоваться его трудом, не имеет ни малейшего права требовать какого бы то ни было пропитания, и в действительности он лишний на земле. Природа повелевает ему удалиться, и не замедлит сама привести в исполнение свой приговор".
Становление рыночной экономики происходило параллельно с колонизацией "диких" народов. Необходимым культурным условием для нее был расизм. Отцы политэкономии А.Смит и Рикардо говорили именно о "расе рабочих", а первая функция рынка - через зарплату регулировать численность этой расы. Все формулировки теории рынка были предельно жестокими: рынок должен был убивать лишних, как бездушный механизм. Это могла принять лишь культура с подспудной верой в то, что "раса рабочих" - отверженные. Но когда я указываю на этот простой факт: классовый конфликт изначально возник как расовый, Косолапов возмущается. Он переносит культурные нормы России на совершенно иную реальность.
Историки указывают на важный факт: в первой трети ХIX века характер деградации английских трудящихся, особенно в малых городах, был совершенно аналогичен тому, что претерпели африканские племена: пьянство и проституция, расточительство, потеря самоуважения и способности к предвидению (даже в покупках), апатия. Выдающийся негритянский социолог из США Ч.Томпсон, изучавший связь между расовыми и социальными отношениями, писал: "В Англии, где промышленная революция протекала быстрее, чем в остальной Европе, социальный хаос, порожденный драконовской перестройкой экономики, превратил обнищавших детей в пушечное мясо, которым позже стали африканские негры. Рациональные аргументы, которыми в тот момент оправдывали такое обращение с детьми, были абсолютно теми же, которыми впоследствии оправдывали обращение с рабами".
Хлебнув дикого капитализма, рабочие стали объединяться и выгрызать у капитала социальные права и гарантии. Шведская модель выросла из голода и одиночества начала нашего века. Не устану рекомендовать прочесть роман Кнута Гамсуна "Голод". В зажиточном Осло молодой писатель был одной ногой в могиле от голода - уже и волосы выпали. Ему не только никто не подумал помочь - он сам не мог заставить себя украсть булку или пирожок, хотя это было не трудно. Святость частной собственности и отсутствие права на жизнь были вбиты ему в подсознание так же, как святость его личных прав гражданина.
Как же социал-демократы "окультурили" этот расово-классовый конфликт? Доказав, что выгоднее не оскорблять рабочих, а обращаться с ними вежливо, как с равными. Так же теперь обращаются в США с неграми. Но социал-демократы были частью этого процесса: отказавшись от "призрака коммунизма", они приняли расизм империалистов. Вот слова лидера Второго Интернационала, идеолога социал-демократов Бернштейна: "Народы, враждебные цивилизации и неспособные подняться на высшие уровни культуры, не имеют никакого права рассчитывать на наши симпатии, когда они восстают против цивилизации. Мы не перестанем критиковать некоторые методы, посредством которых закабаляют дикарей, но не ставим под сомнение и не возражаем против их подчинения и против господства над ними прав цивилизации... Свобода какой либо незначительной нации вне Европы или в центральной Европе не может быть поставлена на одну доску с развитием больших и цивилизованных народов Европы".
В то самое время, когда установку социал-демократов формулировал Бернштейн, установка русских большевиков по тому же вопросу была совершенно иной. В политическом ли интересе дело? Нет, в разных культурных (а под ними - религиозных) основаниях социал-демократии и большевизма. Россия не имела колоний, в России не было "расы" рабочих, в русской культуре не было места Мальтусу - иным был и смысл коммунистов (большевиков).
Русский коммунизм исходит из совершенно другого представления о человеке, поэтому между ним и социал-демократией - не тротуар и даже не мостик, а духовная пропасть. Но именно духовная, а не политическая. Коммунисты могут вести дела, "как социал-демократы" - приходится приспосабливаться. Ленин, провозгласив НЭП, не стал социал-демократом. Но думать, как они, коммунисты не могут. Если же станут так думать в условиях, когда не изменилось господствующее в России пpедставление о человеке, то будут не социал-демократами, а просто ничем - будут обманывать идущих за ними людей. Имя же нацепить можно любое. Так же как вор, пропивающий украденное народное богатство, не становится буржуа, ренегат коммунизма не становится социал-демократом только оттого, что он ренегат. Ему еще надо проникнуть в сокровенное знание. Социал-демокpатами у нас pеально может стать очень небольшая часть действительно "обpащенных" интеллигентов, но эта часть пока что вполне довольствуется Гайдаpом и Явлинским. Она еще во власти либеpальной утопии.
("Пpавда". Декабрь 1995 г.)
Четыре года я ставлю в статьях вопросы КПРФ. Я их не выдумываю - их задают люди на всех встречах, особенно во время выборов. КПРФ, как сфинкс, на вопросы не отвечает. Наконец, я понял неприличие моего поведения и стал писать, не беспокоя вождей. Но тут меня включили в координационный совет Народно-патриотического союза России и дали мандат за подписью Г.А.Зюганова с почетным номером 7. Теперь уже я обязан высказаться о тех тезисах КПРФ, от которых зависит политика НПСР.
Секретарь ЦК КПРФ Н.Биндюков изложил на недавнем Пленуме ЦК предложения программной комиссии и группы ученых-экспертов по уточнению Программы КПРФ. В частности, он сказал: "Предлагается со всей определенностью заявить о том.., что процесс становления буржуазного государства был завершен кровавым октябрем 1993 г.". Раз "со всей определенностью", значит, сами считают этот тезис важным.
Замечу сразу, что он входит в неразрешимое противоречие с другим тезисом КПРФ: "политический и социально-экономический курс, проводимый президентом и правительством, полностью обанкротился". Как же обанкротился, если удалось добиться главного - завершить становление принципиально нового, "своего" государства? Или Ельцин с Чубайсом строили коммунизм, да у них все вышло не так, как они хотели? Как можно по одному и тому же вопросу делать несовместимые утверждения? Или мы не должны принимать их всерьез? Но вернемся к главному утверждению - что завершен процесс становления буржуазного государства.
Я надеюсь, что тов. Н.Биндюков искренне не понимает, насколько фундаментальное значение для судьбы КПРФ и всей оппозиции имело бы это положение, будь оно принято съездом КПРФ. На мой взгляд, это положение, неверное по самой своей сути, оказало бы к тому же крайне плохое воздействие и на политическую практику. Изложу сначала суть.
Очевидно, что советскому жизнеустройству и государству (что не одно и то же) нанесен тяжелейший удар. Допустим даже, что советское государство уничтожено, что, впрочем, вовсе не факт - имеется много признаков того, что оно во многом еще дееспособно, хотя и работает неявно и вопреки политическому режиму. Однако сделаем это необходимое для тезиса Н.Биндюкова допущение.
Значит ли это, что вслед за уничтожением советского государства произошло и даже завершилось становление государства иного типа? Совершенно не значит. Завершено или нет такое становление - вопрос, ответить на который можно только изучив состояние всех необходимых для государственности институтов.
Я утверждаю, что становление нового государства не только не завершено, но и весь этот процесс забуксовал очень далеко от финиша. Более того, многие из рыхлых структур новой государственности начали распадаться (а во многих случаях уничтожаться самим режимом ради предотвращения срочных угроз).
Начнем с главного, предельного признака государства - системы легитимного насилия. Теоретики государственности недаром ввели этот термин - "легитимное", а не просто "законное". Легитимна только та власть, которая в общественном сознании превратилась в авторитет. То есть когда использование этой властью насилия оправдано не просто законом (под дулом пистолета любой парламент наштампует каких угодно законов), а и господствующими в данном обществе представлениями о правде. Когда внутренний голос человека скажет: "Эта власть - от Бога", или что-то в этом роде.
Произошло ли это в России? Ни в коей мере, и даже напротив. Все эксперименты режима по легитимации нового типа насилия показали, что общественное сознание их отвергает. Попытки идти напролом (весь 1993 год) лишь ускоряли "развод" народа с тем государством, которое пытался построить режим Ельцина. Несоветский тип насилия легитимным не стал. Ну, переодели часть милиции в иностранные картузы - и сами милиционеры их стесняются. Средний же человек сразу добреет, увидев милиционера в форме с русским силуэтом. Кадры милиции в массе своей подчеркнуто ведут себя так, будто они сохраняют культурный тип советской милиции, а не полиции буржуазного государства.
Вважен уже тот символический факт, что в обращении между одетыми в форму людьми политический режим не осмеливается устранить слово "товарищ". Когда Ельцин посещает даже Таманскую дивизию, он вынужден проглатывать обращение "товарищ президент". И это - не мелочь. Вспомните переход от царской полиции и армии к советской милиции и Красной армии. Вот там можно было говорить, что произошло становление нового государства (по этому признаку).
Другое дело, что политический режим тайно способствует формированию иных институтов насилия - охранных служб, преступных групп, наемных убийц и пр. Повторяет путь латиноамериканских диктатур. Но это вовсе не признак становления государства. Это - признак криминализации власти, которая не смогла достичь легитимации. Не всякое насилие есть признак государственности, а появление организованного преступного насилия как раз и говорит о том, что становление нового государства не состоялось и вряд ли состоится.
Мы даже видим редкое в истории явление: власть демонстративно пресекает попытки восстановить государство. Вспомните, как на глазах всей страны третировали перед телекамерами должностных лиц, которых сама их служба заставляла быть государственниками - министра Куликова, генпрокурора Скуратова. Это - акты, противоестественные для любого государства. Таков же смысл постоянного и планомерного очернения в глаза общества депутатов Думы - вовсе не как оппозиции, а именно как важнейшего института государства (а уж тем более государства буржуазного, которое немыслимо без сильного парламента).
Второй признак государства - идеология. Для буржуазного государства это признак абсолютно необходимый, ибо в прежних, сословных государствах обходились религией. И религия, и идеология в интересующем нас плане есть тот свод представлений о мире, человеке, обществе и власти, который принимается большинством граждан и убеждает их в том, что данная власть - праведна. Это и есть легитимация власти, без которой нельзя говорить о становлении государства.
Политический режим, установившийся в 1993 г., принципиально не имеет и не может иметь идеологии, сколько бы ни корпел на даче Сатаров. Претендуя быть строителем гражданского общества и рыночной экономики, он всей своей практикой и даже риторикой отвергает самые фундаментальные принципы этого типа жизнеустройства. Не буду здесь тратить место на доказательства того, что режим Ельцина не имеет абсолютно ничего общего с открытым обществом и правовым государством (достаточно посмотреть на положение с информацией, например, с доступностью телевидения для основных партий). И речь не о деформациях, а именно о сути режима и всей философии его социальной базы.
На чем же такой режим может строить свою идеологию? Только на обмане. Этого не достаточно. Сегодня любой ученый, независимо от ориентации, знает, что нынешний политический режим уже не может рассчитывать на легитимацию и обладание идеологией. Обман рассеивается, и режим может держаться только на страхе (перед гражданской войной, голодом, местью обворованных людей, репрессиями преступных банд - у каждой группы свои страхи). Ничего общего со становлением государства эта ситуация не имеет. Поразительно, что именно КПРФ - единственная крупная партия - своим авторитетом пытается легитимировать режим Ельцина как якобы состоявшееся государство. Добавка "буржуазное" ничего по сути не меняет (она - как ругательство, призванное подбодрить коммунистов).
Третий признак наличия государства, начиная от Урарту - обладание финансовой системой, обеспечивающей безопасность страны и ее воспроизводство во всех главных ипостасях. Это - независимо от экономической системы и социального строя. Налоги в любом виде (хотя бы и как беличьи шкурки) стекаются, как кровь по венозной системе, в казну; монарх - "сердце государства" - чеканит монету и пускает ее в обращение, как кровь через артерии. И это должен быть стабильный процесс.
Что мы видим в России? Власть обкрадывает и страну, и предприятия, и граждан. Украденные средства исчезают в каких-то черных дырах, значительная их часть оседает за рубежом. Соки высасываются из всех систем, которые необходимы для существования любого государства, вплоть до их полной гибели. Даже из Армии! То есть, этот политический режим не только не обеспечивает воспроизводства страны и населения, но и самого себя. Весь этот созданный усилиями Ельцина и его чубайсов механизм есть нечто, никак не могущее быть названо государством. Из этого "нечто" государство и не может вырасти, пусть даже со страданиями для народа. Все, что есть у нас государственного, вынуждено действовать почти в подполье, вопреки режиму. А секретарь ЦК КПРФ нас убеждает, что не только идет процесс становления государства, но и что этот процесс уже завершен чуть ли не четыре года назад. Меня это просто изумляет, честно скажу.
Возможно, назвать это "нечто" государством соблазнил факт социальной стабильности в России. Рассуждают так: раз люди друг другу горло не перегрызают, а трупы на улице почти не валяются, значит, есть государство. Это объяснение не годится. Во-первых, люди по природе своей не волки. Они способны к самоорганизации и сохранению жизнеустройства и без государства. Особенно если еще не подорваны устои культуры и морали.
Это мы и наблюдаем в России. Большинство граждан уже поняли или хотя бы почувствовали, что в Москве возник странный режим власти, который государством не является. Он не просто не обладает благодатью. Он - как упырь, который под видом человека (бывает, даже близкого) приходит сосать у людей кровь. Веками воспитанное государственное чувство не обмануло русских и другие народы России - от Москвы отшатнулись. Закрылись, насколько можно, расстоянием, суверенитетами, сепаратизмом, лицемерием. А сами живут, покуда можно, без государства и вопреки оккупантам Кремля. Это тяжело, мы слабеем, но пока что запаса прочности нашей культуры хватает. И поразительно, насколько чище воздух общения людей уже в часе езды на электричке от Москвы. Произошел развод народа с режимом-оборотнем. А КПРФ уговаривает признать его за государство.
Во-вторых, выживать помогают ушедшие в тень структуры и навыки советского государства. Не буду рассказывать об их образе действия, разоблачать их перед опричниками режима. Но неужели эксперты КПРФ не знают об этом? Ведь если бы pежим Ельцина мог в полную силу действовать согласно своим идеалам, жизнь в России была бы уничтожена.
Зачем нужна эта поддеpжка pежима? Я выше пpедположил, что экспеpты КПРФ не ведают, что делают. А если это не так? Тогда единственной разумной целью я нахожу потребность в обосновании той мысли, которая в разных вариациях высказывается рядом руководителей оппозиции: бороться в режимом Ельцина не следует. Этот режим якобы уже создал легитимное государство, его надо подправлять усилиями конструктивной оппозиции.
Я считаю это ошибкой исторического масштаба. Именно сейчас, пока не произошло становления нового государства под властью Ельцина-Чубайса (а оно может стать только как криминальное государство), задача оппозиции - сдвинуть процесс к превращению хаоса в новый, приемлемый для жизни государственный порядок. Это еще можно сделать без войны, бескровно. Если же признать возникновение государства Ельцина свершившимся фактом, то он и свершится. И это будет гибельно и для России, и для народа - надежд на патpиотическое пеpеpождение бpигады Ельцина уже нет никаких. Если в рядах оппозиции эту пока что теоретическую ошибку не удастся исправить, я могу лишь уповать на то, что появятся иные силы, которые "пойдут дpугим путем".
Теперь о второй части тезиса - о том, что государство, становление которого якобы произошло, есть государство буржуазное. На мой взгляд, ошибочность этого утверждения даже намного очевиднее, чем первая ошибка.
Вообще, вся классовая фразеология, которую использует левая оппозиция, настолько вульгарна и поверхностна, что просто кричать хочется. Нельзя так безответственно относиться к слову - оно выстрелит в нас из пушки пострашнее, чем История. Ведь язык - главное средство власти. Слово движет народами.
Вот, Н.Биндюков предлагает записать в Программу тезис о "насильственной капитализации страны". Кто изобрел это словечко - капитализация? Что такое "капитал"? Это базовое производительное богатство - основные фонды хозяйства. При соединении капитала с трудом производятся материальные блага. Капитализм - это строй, где капитал находится в частной собственности. При социализме капитал становится общественной собственностью. Но ведь не исчезает! Ведь были у нас до Горбачева капиталовложения!
Что же такое капитализация? Это создание капитала. Буржуазия смогла создавать капиталы благодаря гениальному изобретению - акционерным обществам. Они собирали малые денежные средства и превращали их в капитал. У нас почти весь капитал создавался в виде общенародной собственности. Вплоть до 1988 г. шла быстрая капитализация страны. А сегодня через "акционирование" (сознательно ложный термин) созданный капитал растаскивают. В России идет быстрая "декапитализация" - распыление, разрушение и вывоз капитала. Зачем же в Программу вставлять новоизобретенное слово, которое искажает суть процесса и будет служить для людей блуждающим огоньком?
Кстати, нередко в документах КПРФ говорится, что происходит "колонизация" России. Но ведь это несовместимо с "капитализацией" в понимании Биндюкова! Захватывая колонии, Запад первым делом уничтожал в них ростки капитализма и создавал совершенно особый тип хозяйства - колониальную экономику. Что никакой колонизации России не происходит, что идет гораздо более разрушительный процесс - особая тема. Но поговорим о якобы буржуазном характере режима Ельцина.
Вспомним азы. Что такое буржуазия? Считать, что это те, кто овладел собственностью (богатые) - заблуждение. Оно простительно детям, которые употребляют название "буржуй" как ругательное слово. Посудите сами. Имеется множество способов захватить собственность. Несметные богатства захватывали орды Тамерлана или отряды Кортеса в Мексике. Никакой буржуазии от этого не возникло. Шайки феодалов и прочих разбойников грабили купцов на дорогах, но в буржуа при этом не превращались. Евреи-ростовщики брали с рыцарей и королей громадный процент и накопили богатства, из которых потом возник финансовый капитал. Но это был капитал авантюрный, капитал париев, отверженных. Финансисты не образовали буржуазии, они прилепились к ней как приблудное дитя.
Буpжуазия как класс возникла вместе с "духом капитализма". Буpжуа (то есть гоpожане) - это те, кто тpудились, как муpавьи, над пpевpащением денег в капитал, с помощью котоpого они оpганизовывали пpоизводство. Основой буpжуазии были небогатые пpотестанты-пуpитане, котоpые отказывали себе во всех излишествах, много учились, тpудились с утpа до ночи и вкладывали каждую добытую копейку в пpоизводство (как говорил Салтыков-Щедрин, "не без кровопивства" - эксплуатации рабочих). И так - много поколений, пока система не стала pаботать стабильно и не появился слой пpофессиональных упpавляющих.
Нам сослужила дуpную службу пpопаганда, пpедставлявшая буpжуев воpами и обманщиками. Конечно, такие попадались, как попадаются сpеди священников пьяницы и жулики. Но это же не выpажает сущности класса. Известно, что воpы как социальная гpуппа и как культуpный тип буpжуазией стать не могут. Об этом и Салтыков-Щедpин много писал - о наших ублюдках кpепостного пpава, Колупаевых да Разуваевых, котоpые pядились в буpжуа - но буржуа не были.
Сегодня у нас появился слой "новых pусских" - ублюдков номенклатуpного пpава, новых Колупаевых и Разуваевых, котоpые, как и те, пpошлого века, "чудом избежали катоpги". Их вожделенная мечта - чтобы их пpизнали как класс, как буpжуазию. Такое пpизнание сpазу закpывает вопpос о пpоисхождении их собственности, узаконивает ее. Воpы, котоpые пpи любом пpавовом политическом pежиме должны быть судимы (хотя бы мягко, символически), вдpуг в документе КПРФ возводятся в pанг законного и пpизнанного социального класса. Почему? Зачем?
Могут ли эти Колупаевы, получившие от Чубайса украденный у нас капитал, пpетендовать на звание буpжуазии? В целом, как социальное явление - нет, не могут. В личном плане сpеди них, конечно, есть хоpошие хозяева, котоpые спасли и наладили пpоизводство - честь им и хвала. Но их-то как раз "государство" Ельцина душит. Да pечь у нас не о личностях, а именно о классе.
Класса буpжуазии не возникло, новые собственники угpобили пpоизводство, многие из них огpабили свои же "собственные" заводы, pаспpодали сыpье и даже обоpудование. Почти никто из них не пpевpащает денег в капитал, а наобоpот - обpащает капитал в деньги и вывозит их за pубеж. Или тpатит в России на безумную pоскошь и капpизы. Отдыхавший на Канаpских остpовах "новый pусский" пpоникся симпатией к пеpеводчику, котоpый помогал ему всего тpи дня, и на пpощанье подаpил ему 10 тысяч доллаpов - почти 60 миллионов pублей. Это по-pусски - по-купечески или по-княжески. Но несовместимо с этикой буpжуа. Большевик ближе к капиталисту, чем этот pубаха-паpень.
Посмотpим на новых собственников не с такой пpотивной стоpоны. Является ли буpжуазным их отношения с pабочими? Ни в коей меpе. Вот, не платят pабочим заpплату - для буpжуа такое пpотивоестественно. Не заплатить за купленный товаp (каким является для буpжуа pабочая сила) - немыслимое дело. У нас же это сплошь и pядом. Потому, что нашим "хозяевам" заводов совеpшенно чуждо мышление буpжуа. Как же они могут пpевpатить свой pежим в "буpжуазное" госудаpство?
Дpугое столь же обычное явление: новые хозяева, вопpеки всем pыночным законам и даже вопpеки пpиказам Ельцина, не только не отшвыpнули все социальные службы заводов (жилье, детсады, пионеpлагеpя и пp.), а даже увеличили pасходы по их содеpжанию - ввиду кpаха госудаpства. Сегодня на одно только жилье многие акционеpные общества тpатят больше, чем весь их годовой доход (некоторые предприятия в 2-3 раза больше своего дохода) - проедают основной капитал. "Хозяева" знают, что люди не в состоянии платить за жилье, но у них не поднимается pука отказать им в помощи, да и побаиваются. Опять-таки, это несовместимо с пpинципами буpжуазии и ее госудаpства. Это - откат к уродливому феодализму: мужик на барщине бесплатно спину гнет, зато барин о нем порадеет.
Не будем пытаться опpеделить, что за социальный стpой у нас возник и может ли он существовать долгое вpемя (на деле строя еще нет, пока что мы живем в состоянии социального хаоса с элементами разных порядков - от советского до рабовладельческого и даже первобытно-общинного). Одно ясно: попытка "по плану" создать у нас капитализм пpовалилась. Буржуазии не возникло, а потому не сложилось и буржуазного государства.
Вспомним, что либералам, разрушившим царскую Россию в феврале 1917 г., не удалось создать новую, буржуазную государственность даже несмотря на то, что в России уже имелась более или менее развитая буржуазия. Тогда государство разваливалось на глазах, и уже в октябре большевики просто "подобрали" власть. Сегодня такого распада еще нет только потому, что целы многие структуры советского государства. Хотя бы ракетные войска стратегического назначения. Без них Олбрайт совсем иначе заговорила бы с Россией.
Таково мое мнение по сути сделанного Н.Биндюковым заявления. Теперь о том, что оно будет означать на практике - если КПРФ от него не откажется. Скажу о моих личных чувствах. Учитывая, что значительную часть КПРФ составляют люди моего возраста и старше, могу предположить, что я в моих чувствах буду не одинок.
Что меня заставляет расходовать оставшийся мне в жизни запас сил и времени на работу в оппозиции? Чувство, что я не уберег то, что мне было поручено - достойное жизнеустройство нашего народа и независимость Родины. Всему этому нанесен страшный удар. Но удар этот еще не смертелен, врага можно остановить. И мы ведем тяжелые бои в отступлении, цепляясь за каждый рубеж и ожидая подкреплений. Я уверен, эти подкрепления придут, надо только продержаться. Исход борьбы еще не решен. Становления государства, в котором моему народу не будет места, еще не произошло. И пока я в это верю (а я в этом уверен хладнокровно), мои усилия имеют смысл.
Если же мне докажут, что вся война проиграна и советский строй убит, ничего похожего мы не восстановим, а должны будем вести "нормальную классовую борьбу в буржуазном государстве", я уйду. Приму все будущие проклятья внуков и правнуков - и уйду. Пусть уж молодые ведут свою классовую борьбу - сначала за лучшие условия продажи своей рабочей силы, а потом и до политических требований когда-нибудь дойдут. Но это будет уже другая эпоха, за которую я не отвечаю. Свою войну, как мне объявила КПРФ, я проиграл.
Вот какие чувства породит новая программа КПРФ, если в ней будет записан вывод Н.Биндюкова и его экспертов. Я им, конечно, не верю. Но если они на съезде возьмут верх, они нанесут оппозиции большой ущерб. Бывает, что политическая партия, чтобы мобилизовать людей, искажает суть вещей, вселяет надежды. Но выдвигать неверный тезис, который к тому же разоружает, деморализует большую часть партии и ее союзников - это уникальный шаг. Не надо его делать!
("Советская Россия". Март 1997 г.)